Прамеш повернулся к Араву. Парень он был сильный и многообещающий; к тому же Прамешу было бы куда приятнее иметь рядом кого-то родного.

— Ты действительно хочешь поехать? — спросил его Прамеш. Он ни за что не стал бы заставлять кого-то иметь с ним дело, если тот не хочет. В его деле это могло привести к катастрофе.

Арав твёрдо кивнул.

— Для меня большая честь сопровождать вас, дядя.

— Тогда решено. Арав едет со мной.

Семья возликовала, и Прамеш улыбнулся. Через неделю они вместе с Аравом будут качаться на морских волнах на пути к земле, где холмы покрыты колосящимися злаками, а в городах кипит жизнь — земле, где мигрантов ждут новые возможности и где, очевидно, все так интересуются змеиными заклинателями, что готовы оплатить поездку лучшего из них, чтобы только узреть его искусство.

«Я лучший из лучших!» — радостно подумал Прамеш, неся тем вечером змей домой в свою лачугу. Люди на улицах махали ему руками и кланялись, а дети сбегались к нему, пытаясь коснуться его руки в надежде, что его мастерство и опыт перейдут и к ним.

Если уж соседи так реагируют на его победу, можно себе представить, чего ждать от американцев, которые никогда в своей жизни не видали заклинателя змей! Прамеш поклялся, что будет достойно представлять свой народ. Он покажет Америке древнейшие традиции заклинателей змей без всяких ужасных трюков, которыми пользовались современные шарлатаны — например, зашивали змеям рты или вырывали им зубы и удаляли ядовитые железы. Страшно представить такое издевательство над живым существом!

Нет уж, Прамеш был лучшим из лучших, и ему не нужны были такие уловки. Он знал змей и воспевал их красоту. И теперь пора показать эту красоту Америке!

И вот наконец наступил вечер, когда ворота цирка открылись для жителей Джоплина, и они, толпясь, начали заполонять его территорию. Всем не терпелось взглянуть на чудеса, таящиеся внутри. В суете едва ли кто-то заметил стоящий у входа ящик с наскоро намалёванной надписью: «В лошадиный фонд цирка Медичи. Копим всего на одну лошадь. Пожертвуйте на выступление!» Да и те, кто заметили, всё равно не положили в ящик ни одной монеты — предпочли приберечь денежки для лакомств и развлечений.

По обеим сторонам аллеи, тянущейся от входа, раскинулись будки и палатки, снабжённые великолепными плакатами. Те были развёрнуты возле входа или рядом с пятачком для выступления. Кого здесь только не было — выкладывались на полную все, от жонглёра и фокусника до канатоходцев.

Больше всего зевак собралось вокруг цистерны, в которой жила, настоящая русалка! Все таращились на её изумрудный хвост и вытягивали шею, пытаясь разглядеть жабры. Мисс Атлантида плавно поворачивалась и изгибалась, чтобы казалось, будто она двигается в воде, которая на самом деле была налита только между двойными стёклами цистерны.

— Вы только гляньте! — крикнул кто-то, показывая на соседнюю палатку. Там была устроена небольшая сцена, и на ней сидела настоящая обезьяна, державшая в руке миниатюрный череп. В стороне спиной к публике стоял Пак, который вдруг раздул меха своей гармоники и начал цитировать строки Шекспира за Бэрримора.

— Быть или не быть, вот в чём вопрос! — провозгласил Пак. Прежде чем он смог продолжить, Бэрримор отбросил череп и натянул себе на голову светлый парик. Пак переключился на Ромео и Джульетту, сомневаясь, что кто-либо из публики распознает источник. Но зато обезьянка в парике хоть кого-то да рассмешила.

Напротив них расположился Гуттаперчевый Человек, который сложился пополам и просунул голову у себя между ног. А в соседней палатке гостей цирка развлекал силач. Ронго поднял бутафорскую штангу над головой, изображая на лице огромное напряжение. Раздалось несколько вялых хлопков. Публика в Джоплине была довольно тухлая.

— Ронго, пошли, — прошипел ему Медичи из-за плаката.

Вздохнув, силач уронил штангу и последовал за Медичи к главному шатру, где всё уже было готово для начала основного представления. Тем не менее кое-кто из зрителей ещё пялился на выступавших в палатках, а вокруг заклинателя змей даже сгрудилась небольшая толпа.

Прамеш сидел на подушке скрестив ноги и играл на флейте, потихоньку выманивая одну из змей из корзины, стоявшей в полуметре от него. Арав навис над его плечом на случай, если будет нужен.

Группа подростков выдвинулась из толпы поближе к выступавшему.

— Да это не змея никакая! — закричал один, убеждённый, что перед ними выступали мошенники. — Просто чучело на проволоке. Тьфу, да я тоже так могу.

Прамеш спокойно перестал играть и посмотрел на наглого парня.

— Как скажешь, — произнёс он, наклонив голову, а затем ногой опрокинул корзинку, вызволяя на свободу свою самую маленькую кобру. Змея зашипела и скользнула по маленькой сцене прочь от хозяина — в толпу.

— Дядя! — Арав кинулся её ловить, а толпа завизжала и разбежалась во все стороны.

Прамеш презрительно фыркнул.

— Когда я был юн, во мне не было столько неверия.

К счастью, барабанная дробь, раздавшаяся из главного шатра, возвестила о начале представления, и большинство людей направилось туда. Арав ловко схватил кобру и поместил её в корзинку, плотно закрыв крышку.

— Дядя, ну пожалуйста. — Он умоляюще посмотрел на Прамеша.

— Ладно-ладно, всё, больше не буду, — пробормотал тот. — Но у нас в Индии детей учат уважать старших. И ещё — что своим глазам надо верить. А американцы больно любят во всём усомниться.

— Да, дядя, — сказал Арав. — В Америке многое не так, как мы ожидали.

Прамеш посмотрел вслед толпе, которая выстроилась в очередь перед большим шатром, и презрительно фыркнул.

* * *

Наконец протолкнувшись в шатёр, жители Джоплина расселись по рядам и уставились на пустую арену. Два полога скрывали от зрителей углы шатра, а щель в дальнем конце служила входом для артистов.

Позади трибун Ронго сурово грянул на ксилофоне, а затем сменил молоточек на покорёженную трубу и издал несколько гудков. Затем наступил черед тарелок, одновременно с которыми он нажимал ногой на педаль, чтобы бить в большой барабан.

Медичи метнул на Ронго недовольный взгляд со своего места за кулисами, раздосадованный тем, что тот играет без энтузиазма. Музыка звучала по-другому, когда силач был в хорошем настроении. Подавив раздражение, он выпрямился, оправил свой красный сюртук и вступил вперёд в круг света.

— Добро пожаловать в наш цирк, Джоплин! Дамы и господа, девочки и мальчики, — торжественно провозгласил он, стоя в самом сердце цирка — в центре арены. Народу было явно меньше, чем ему бы хотелось. Куда же все делись? Разве никто больше не ходит в цирк? — Я — распорядитель цирка, единственный и неповторимый… Максимилиан Медичи! — Директор сделал паузу, но никто не захлопал, так что он продолжал: — И сейчас я рад представить вам звёзд нашего цирка, Цирка братьев Медичи!