и двойник Холли входят в комнату под дулом пистолета. Все мое тело воспламеняется, готовое к бою. Я готов прикончить долбаного идиота, который держит пистолет у головы моего ангела.

— Dov'è lei? — Ти спрашивает свою сестру. — Где она?

Слава богу, Холли здесь нет. Ти сейчас сошел бы с ума, если бы его жена стояла перед ним с пистолетом у виска.

— Sicura, — отвечает мой ангел, прежде чем ее успевают остановить. — В безопасности.

Я не могу оторвать глаз от Анжелики. У меня непреодолимое желание вытащить ее к чертовой матери из этой комнаты. Защитить ее любой ценой. Мои кулаки сжимаются, веревка вокруг запястий едва удерживает меня на месте. Она улыбается и подмигивает мне. Черт, я не знаю, что она планирует сделать. Маловероятно, что она будет сидеть сложа руки. Она совсем не похожа на девицу, попавшую в беду. Но, черт возьми, я не хочу, чтобы она делала что-либо, кроме как оставалась в живых.

— Я буду с удовольствием наблюдать, как вы все будете гореть в аду, гребаные ирландские подонки, — шипит Анжелика.

— Закрой свой поганый рот. — Клевер подталкивает ее вперед. — Пока я не приказал одному из своих людей сделать это за тебя. Иди, посиди вон там и посмотри. Скоро настанет и твоя очередь.

Я стискиваю зубы. Мне понравится разрывать этого засранца на части, конечность за конечностью.

Ти сыплет оскорблениями в адрес ирландского сукиного сына, а тот огрызается, но мое внимание сосредоточено исключительно на Анжелике. Я пытаюсь понять, что она задумала. Безмолвно умоляю ее не делать того, что она собирается.

— Adesso[4], — кричит Ти, срывая веревки со своих запястий. И уже через несколько секунд он вонзает клинок в шею одного из головорезов. Я на мгновение отвлекаюсь, наблюдая за его движениями, когда раздаются три выстрела. А затем наступает тишина. Ти бросает мне нож, и я освобождаю ноги.

Анжелика непринужденно прислоняется к стене, пистолет свободно болтается в ее руке, а затем она роняет оружие на пол. Перед нами лежат четыре трупа, один все еще корчится на земле оттого, что Тео перерезал ему шею лезвием, три других — с пулевыми отверстиями в головах.

— Черт возьми, Анжелика, могла бы предупредить, что ты — гребаный ассасин, — шипит Ти, наблюдая за бойней у своих ног.

— Это необходимо, когда ты дочь Эла Донателло. — Она пожимает плечами. Она пытается казаться невозмутимой, но я знаю, что это не так.

Переступая через месиво крови и конечностей, я добираюсь до Анжелики и обнимаю ее. Она расслабляется в моих объятиях, прижимаясь лицом к моей груди.

— Никогда больше не пугай меня так, Ангел. — Я вдыхаю ее ванильный аромат.

— Ты думаешь, я специально ввязалась в эту историю? — фыркает она.

— Нет, но мне не нравится видеть оружие, направленное тебе в голову. — Я прижимаю ее к себе еще крепче. Понятия не имею, откуда берутся эти чертовы чувства. Они такие незнакомые, и я боюсь, что не знаю, что с ними делать.

— Мне тоже не очень понравилось видеть тебя привязанным к стулу. Это странно.

— Что именно? — спрашиваю я.

— Ну, обычно мне все равно. Я бы всадила пулю в любого, прежде чем рисковать собой. Но когда я увидела тебя, все, что я хотела сделать, — это спасти. Мне было наплевать на себя. Такого никогда раньше не было.

— Никогда не рискуй собой ради меня, Ангел. Поверь мне, я справлюсь со всем, что они приготовят. Пойдем домой.

— Я уже даже не знаю, где находится дом, — говорит она, глядя на меня грустными глазами.

— Ну, это просто. Дом там, где я. Очевидно. — Я подмигиваю и беру ее за руку, когда мы выходим из подвала и оставляем эту бойню позади. Моя попытка увезти ее отсюда как можно скорее сходит на нет, когда мы выходим и видим, что здание окружено гребаными солдатами с собаками.

— Angelica, stai bene[5]? — спрашивает Донателло, отец Анжелики, не двигаясь с места. Итальянский Дон появился из ниоткуда.

— Sì, sto bene, — отвечает она. — Я в порядке.

Донателло оглядывает ее с ног до головы, затем кивает и устремляет свой взгляд на меня.

— Жду вас в ближайшее время. — Затем он поворачивается и уходит, его люди следуют за ним. Я ничего не отвечаю, вместо этого я наблюдаю за Анжеликой и пытаюсь понять, что она думает обо всем этом.

Она ничего не говорит, не выказывает никаких эмоций. Не успевает она встретиться со мной глазами, как Ти оказывается в нокауте и растягивается на земле — никто из нас этого не ожидал.

— Какого черта! — кричу я, нащупывая за спиной свой пистолет, но его там нет. Этот гребаный ирландский засранец обчистил меня до нитки. Но это неважно. Мне не нужен пистолет, чтобы убить этого ублюдка. Я хотел покончить с его самоуверенностью с того самого дня, как встретил его. — Я буду наслаждаться, наблюдая, как ты делаешь последний вздох, когда я всаживаю нож в твое сердце и вырезаю его из груди, — рычу я Брэю, шурину Холли и мужу Райли. Он материализовался позади Донателло, вероятно, в поисках своей жены.

— Что ж, каким бы ярким ни был этот образ, я бы с удовольствием посмотрел, как ты попытаешься. — Он смеется.

Я делаю шаг вперед, чтобы наброситься на него, но тут передо мной появляется Анжелика.

— Нео, мы можем закончить это позже. Нам нужно вытащить Ти отсюда. Сейчас.

Я смотрю вниз на ее руку, прижимающуюся к моей груди. Обычно я не позволяю никому встать на пути моих планов кровавой мести. Особенно когда мне так чертовски хочется причинить боль этому идиоту. Но что-то в этой женщине заставляет меня остановиться.

— Lo terrò io stesso a freno. Ma ora non è il momento[6]. — Анжелика говорит на нашем родном языке, и мой член становится чертовски твердым в считанные секунды. Хотя, возможно, ее обещание держать Брэя, пока я буду вырезать его сердце, имеют какое-то отношение к моему стояку.

Наклонившись, я шепчу ей на ухо:

— Я собираюсь воспользоваться твоим предложением, а когда закончу с ним, нагну тебя и трахну, пока мы оба будем в его крови.

— Договорились. — Она улыбается. — Теперь ты. — Анжелика поворачивается лицом к напавшему на ее брата. — Помоги ему. — Она показывает на меня большим пальцем. — Отнеси Ти в машину. И если ты еще раз подумаешь о том, чтобы ударить моего брата, Нео будет последним, о ком ты будешь беспокоиться. Я могу тебе это пообещать.

— Бл*дь, Ангел, я не думаю, что мой член сможет выдержать больше твоей гребаной сексуальности. Пойдем, нам