говорите? Вы изучали этот город — похвально. Но Жижка меня не интересовал. Я направился по адресу, который был в письме. Ениковская, дом 19. Оказалось, эта Ениковская недалеко от вокзала, надо было пройти по Тыршевой минут пять и повернуть налево.

— Вы помните до сих пор названия улиц?!

— Я их тщательно запоминал в Москве.

— Ну и нашли, кого искали?

— Увы, нет. Я вам уже сказал, что вся эта история в миноре. Иван уже лет десять как умер. Я встретился с его сыном Любомиром. Он работал врачом скорой помощи в муниципальной поликлинике напротив его дома. Плохо говорил по-русски. Ничего о «Желтом Ахилле» не знал. Я отобедал в ресторане «Чешска коруна» напротив вокзала. И попрощался с городом. Приятный город, двух-, трехэтажные здания, все светло-серого цвета — кроме вокзала, он почему-то красный.

— И на этом милый Гектор успокоился.

— Поверил Шиллеру. История закончена.

— Не совсем… Когда наши чешские товарищи узнали, что в Чаславе к некоему Любомиру Крышкину, за которым они ведут постоянное наблюдение, приходил какой-то русский, они сразу же сообщили нам фамилию этого русского. К нашему удивлению, им оказался человек, который только что сбежал из Союза и который уж точно не должен был объявляться в социалистической Чехословакии. Мы заинтересовались этим человеком и начали искать его связи с Любомиром Крышкиным. Запросили сведения про всех Крышкиных в Союзе и узнали, что некая Крышкина Антонина Матвеевна была убита в день отъезда этого человека из Союза. Мы начинаем досконально изучать друзей этого человека и обнаруживаем…

— Пропажу машины гражданина Таганкина.

— И вы начинаете интересовать нас все больше и больше. Мы ищем всех таксистов, которые подвозили кого-либо в то утро в район, где была оставлена машина Таганкина. Находим шофера, который вез вас от дома Константинопольской до Чертаново, и выходим таким образом на Константинопольскую. Потом на Гвоздева.

— Как вы вышли на Гвоздя? Только не говорите, что запрашивали сведения в военкомате.

— Бабки около вашего дома сказали, что к вам часто приезжал шофер на грузовике. Как ни странно, они запомнили номер машины. Очень запоминающиеся цифры: 112233.

— Я говорил ему, надо менять номера. Не послушался. С кем приходилось работать, гражданин начальник! Крохоборы. Один жалеет десятку, чтобы поменять номера. А другой вообще подзалетел из-за одной копейки за пирожок с повидлом! Это не Шиллер! Это Мольер. Сплошной Мольер…

— Мы подсчитали километраж украденного автомобиля. Поняли, что кто-то ездил на автомобиле в Канузино и убил старуху.

— Вам бы тут и взять Гвоздя!

— Мы продолжали разматывать клубок.

— Почему? Что не стыковалось?

— Скажите, Ростислав Романович, от кого вы узнали про камень? Только не повторяйте историю про то, как вы случайно увидели кулон у Крышкиной. И про то, что у самой Крышкиной вы появились, как выразилась Константинопольская, из-за любви к школьному вальсу Так кто вам сообщил о бриллианте? Теперь вы уже можете об этом сказать: столько воды утекло! Кто? Не Барсуков ли?

— Барсуков.

— Опять он. Как он появился?

— Как черт из табакерки.

30. Черт из табакерки

— Как-то на работе перед обедом отозвал он меня в сторонку и разом все выложил.

— Что именно?

— Рассказал про «Ахилла» и «Патрокла».

— Не похоже на него.

— Не похоже. Но, видно, все просчитал и понял: по-другому нельзя.

— Он сказал, откуда у него данные?

— Из-за кордона приезжал туристом человек и привез ему письмо от родственников.

— Из какой страны?

— Сказал, из Австрии.

— Барсуков встречался с этим туристом?

— Да…

— Это мы проморгали. Фамилию этого туриста знаете?

— Нет.

— То, что у Барсукова есть родственники за границей, мы знали, но то, что они вступили с ним в контакт, прошляпили. Барсуков показывал вам письмо?

— Он его уничтожил.

— Это можно допустить. Что было в письме?

— Я знаю только то, что мне рассказывал сам Барсуков.

— И что он рассказывал?

— Рассказывал, что получил письмо от родственников, которые после войны оказались в Германии.

— Ушли с немцами.

— Этого он не говорил, но я догадывался.

— Дальше.

— Он рассказал про камни.

— Про два камня?

— Два.

— И что он рассказывал про эти камни?

— Рассказал, что было два камня, два бриллианта: желтый и голубой. Желтый после революции пропал. Голубой вывез в Германию некто Глебов. Этот Глебов в самом конце войны оказался в Братиславе со своей женой Анной Матвеевной, урожденной Крышкиной, там он и умер в 1945 году. Анна вернулась после войны в Россию и привезла один камень. Это все, что рассказал Барсуков.

— Как возникла Антонина Крышкина?

— Когда Барсуков назвал девичью фамилию Анны Матвеевны Глебовой — Крышкина, я сразу вспомнил про свою литераторшу Антонину Матвеевну Крышкину. Конечно, это могло быть совпадением, но проверить не мешало. Отчество совпадало. Может быть, валяется камушек в какой-нибудь шкатулке, а старушка цены ему не знает. Я вспомнил, что года два назад читал фельетон в ленинградской газете. Там была упомянута Елена Зайчикова. Если это дочка нашего историка, то она могла бы знать адрес Крышкиной.

— И вы поспешили к Зайчиковой.

— Поспешил.

— Но она адреса Крышкиной не знала?

— Не знала. Но порекомендовала найти Константинопольскую. Зайчикова была на похоронах матери Константинопольской и встретила там Крышкину. Как я нашел Константинопольскую, вы знаете. Та дала мне адрес Крышкиной, и я отправился в Канузино.

— Как вас встретила Крышкина?

— Спокойно. Я сказал ей, что собираю материалы для статьи о художнике Глебове, муже ее сестры. Сказал, что