– Объяснила причину?

– Нет. А я не спрашивал, потому что ничем не мог ей помочь.

– На этом вы расстались?

– Да.

– Во сколько это было?

– Без двадцати одиннадцать.

– Вы сразу направились домой?

– Нет. Мне нужно было успокоиться. Пошел куда глаза глядят. Свернул на одну улицу, потом на другую. Помню, что, когда шагал вдоль реки, пробил Биг-Бен. Двенадцать часов. Домой я явился около часа ночи. Парсонс, наверное, помнит. Это дворецкий моего дяди, служит у него давно.

– И по пути вы не встретили знакомых?

– Не забывайте, я шесть лет прожил за границей. Так что практически никого в городе не знаю.

– Может, вы останавливались, чтобы спросить дорогу, выпить, сесть в автобус, взять такси?

– Нет.

– На Менсис-стрит кто-нибудь находился, когда вы расстались с Фанни?

– Нет. Помню, я осмотрелся, никого поблизости не было. И прохожие мне по пути не попадались. Правда, я инстинктивно выбирал тогда безлюдные улицы. Что касается Менсис-стрит, то там вполне кто-нибудь мог видеть в окно, как я уходил.

– Вероятно, – вежливо согласился Филд, понимая, что Менсис-стрит не та улица, где кто-то будет просто так глазеть в окно на ссорящихся прохожих. Здесь подобные сцены не редкость. – Вернувшись домой, вы сразу решили поехать сюда?

– Да. Мне была необходима передышка, хотя бы на несколько дней. Я надеялся найти какой-нибудь выход. Безумие, охватившее меня в двадцать два года, теперь угрожало разрушить всю мою оставшуюся жизнь.

– Вы с кем-то советовались?

– Нет.

– Даже с адвокатом?

– Ни с кем.

– Вас не удивило, что жена не давала о себе знать с тех пор, как вы переехали сюда? Ведь до недавнего времени она писала вам чуть ли не каждый день.

– Я велел Парсонсу не пересылать мне никакие письма и никому не давать адрес. Если бы она добралась и сюда, это была бы катастрофа.

– А во время ваших встреч в последнее время Фанни рассказывала вам о своих делах? Вы говорили о чем-нибудь, кроме денег?

– Нет. Дожать меня являлось ее главной целью. Даже если у Фанни и возникли какие-то жизненные сложности, они бы после этого исчезли.

– Не обязательно. Может, она намекала вам, что у нее тоже кто-то вымогает деньги?

– Ничего подобного она не говорила, и я сомневаюсь, что ее мог кто-нибудь шантажировать.

– Почему? Ведь вы сами сказали, что не знаете, как она прожила эти шесть лет. А за такое время могло случиться что угодно. Фанни объяснила, почему сняла деньги, которые вы положили на ее имя?

– Да. Мол, затеяла бизнес, но прогорела.

– На меня произвело впечатление заявление, что если она не получит от вас требуемой суммы, то ее ждет нечто худшее, чем смерть. Вы сами сказали, что одна мысль о тюрьме приводила Фанни в ужас. Предположим, у вашей жены кто-то вымогал деньги, угрожая именно тюрьмой.

Чарльз пожал плечами:

– Если бы ей угрожал суд, а впоследствии тюрьма, она бы мне обязательно сообщила. Это было бы мощное оружие в ее руках. Представляете, судили бы мою жену? Да я бы все сделал, чтобы не допустить этого. Нет, у нее на руках такого козыря не было. А то бы она его непременно использовала. Деньги для Фанни очень много значили. Сами по себе, их наличие. Тратить она не любила. Ей больше нравилось держать купюры в руках, пересчитывать их. Если это были ее деньги. Но другим тратить на себя позволяла с удовольствием.

Если Чарльза что-то пугало в данный момент, так только Люси. Что ее может коснуться вся эта грязь. К тому же Эджертон, кажется, не одобрял выбор сестры. Слишком поздно Чарльз сообразил, что надо было открыться этому умному и заслуживающему доверия человеку. Может, он дал бы дельный совет, как найти выход из кошмарного положения.

Чарльз поднял голову, словно удивившись, что инспектор по-прежнему здесь, затем устало произнес:

– Если Фанни убили, значит, имелась веская причина. Вероятно, шантаж. Но я не понимаю, зачем было убивать курицу, несущую золотые яйца?

«Он дурак или прикидывается?» – с раздражением подумал инспектор.

– Убийства бывают спонтанными, под воздействием момента, – заметил он.

Чарльз возразил, видимо, по-прежнему не понимая, в каком находится положении:

– Гнев, обида, недовольство должны быть очень сильными, чтобы совершить такое злодейство.

– Мой опыт свидетельствует об обратном, – произнес Филд. – Часто тяжкие преступления совершаются во время глупых размолвок. Порой люди бросаются друг на друга по самым пустячным поводам. Например, из-за даты, когда они ходили вместе на какой-то спектакль, или цвета чьей-то юбки на светском приеме. Часто потом убийцы даже не понимают, как такое могло случиться.

Относительно Чарльза инспектор ошибался. Этот молодой человек осознавал свое положение настолько четко, что почти потерял чувствительность. Обстоятельства сложились так, что, кроме него, и подозревать было некого. Он ощущал себя уже мертвым. Потому и страха не испытывал.

После ухода инспектора Чарльз отправился искать Эджертона. Тот перекатывал шары в бильярдной. Никого поблизости не было, все отправились переодеваться к ужину. Легкость, с какой он обсуждал ситуацию с Филдом, теперь исчезла. Он не знал, с чего начать.

– Ваш посетитель ушел или останется на ужин? – спросил Эджертон, ловко всаживая в лузу красный шар.

– Ушел, но обязательно придет завтра или послезавтра.

– Чего вы волнуетесь? – невозмутимо проговорил Эджертон. – Успокойтесь. И рассказывайте. Ведь вы пришли за этим, не так ли?

Чарльз выложил ему все – и о своей женитьбе семь лет назад, и обо всем остальном. Скотт Эджертон внимательно слушал, не перебивая.

– Теперь мне грозит арест за убийство жены, – закончил Чарльз.

Эджертон чуть вскинул брови.

– Это сделали вы?

– Да разве я способен на подобное? – с жаром воскликнул Чарльз.

– Обстоятельства возникают разные. У меня был знакомый, который убил свою жену. Она постоянно изводила его своими попреками и однажды довела до такого состояния, что он ее толкнул. Понимаете, просто толкнул. Но жена упала неудачно, стукнулась виском об угол камина и через два часа скончалась. На суде убийство сочли непредумышленным, и он получил семь лет. А человек, доложу вам, был чрезвычайно приятный. Мухи не обидит. Вот такие бывают дела.

– Предположим, я бы на ваш вопрос ответил утвердительно, – произнес Чарльз. – Что тогда?

– Тогда мы бы не стали терять время на поиски преступника.

– Но я не убивал, честное слово. И полицейскому сообщил правду.