А Гудвин прессовал, звонил каждую неделю, угрожал. Наконец, вложив собственные деньги, равные примерно двум бюджетам, которые он получил от Гудвина, Димон вывел гудвиновский сайт на девятое место.

Он тут же написал Гудвину, попросил или увеличить бюджет в связи с ростом конкуренции, или предлагал расторгнуть соглашение. Гудвин ответил не сразу, позвонил только через два дня и назначил встречу.

На этот раз в вонючей гудвиновской Ауди сидело двое: Гудвин и еще один – в спортивном костюме. Второй сидел на заднем сиденье, курил и молчал.

Гудвин соглашался увеличить бюджет но не сильно. Димон доказывал, что конкуренция очень выросла, надо минимум в два раза. Ему, честно говоря, вообще не хотелось иметь больше дело с этим Гудвином, надо было запросить бюджет в четыре раза больше, чтобы отстал, наконец, но совесть не позволяла так заламывать.

– Слушай, малыш, – внезапно вмешался в разговор тот, что сидел сзади, – а мне кажется, ты вообще ему должен все бесплатно сделать.

Димон обернулся. Парень на заднем сиденье широко ему улыбнулся, показывая два передних золотых зуба. Димон тоже улыбнулся, давая понять, что оценил шутку. Парень, не переставая улыбаться, взял Димона за плечо и легонько провел по нему другой рукой.

– Ты же никому не платишь? Верно ведь? – в руке, которой он провел по рукаву Димона, тускло блеснуло лезвие ножа.

Только сейчас Димон понял, что парень прорезал ему куртку. Не сильно, порез сантиметра 2 не больше.

– Вы что делаете? Охренел ты что ли? Ты мне куртку разрезал! – прошептал Димон.

– Я случайно, а ты ведь не любишь случайности? – нож заплясал прямо перед лицом Димона, – не бойся, маме скажешь, что в метро порвал. Ты понял меня?

Димон помертвел. Это был даже не страх, от страха дрожат руки, сосет под ложечкой. Это было оцепенение. Вид ножа не вязался с улыбкой парня, его вежливым тоном. Как будто в кино, все было нереально.

– Давай так договоримся. Ты будешь шефствовать над ним, – парень кивнул на Гудвина, – а я буду шефствовать над тобой. Ну, там смотреть, чтобы тебя никто не обижал, улаживать твои споры, решать твои проблемы.

Димона начало мутить. Надо было срочно выбираться из машины, или вырвет прямо тут, на сиденье.

– А вы кто? – с трудом произнес он.

– А мы местные. Я Костя Червонец. Ну, что договорились?

Димон с трудом, мало чего соображая, кивнул.

– Ну, вот, а ты говорил, что он упрямый. Да он отличный мужик! – сказал парень Гудвину, – ну все, давай, малыш, если я понадоблюсь, звони ему, – он кивнул на Гудвина. – Все, пошел.

Димон открыл дверцу и вывалился из машины. Ауди резко с визгом и пробуксовкой взяла с места и исчезла. Проходившая мимо женщина с неприязнью посмотрела на Димона и сказала:

– Господи. Ты что белый то такой? Совсем снаркоманились все, куда милиция только смотрит?

Дома он ничего рассказывать не стал, слишком невероятным было то, что с ним произошло. Все было похоже на шутку, у него не выходила из головы улыбка того парня. Но порез на куртке был не шуточный, этому придурку с золотыми зубами ничего не стоило и по лицу провести своим ножичком с узким и, по-видимому, очень острым лезвием.

После той встречи две недели Димон еще некоторое время вкладывал свои деньги в сайт Гудвина, потом перестал. Сайт еще месяц держался на 9-10 месте, потом съехал сразу на 3-ю страницу выдачи. Гудвин тут же позвонил, но Димон не стал снимать трубку, снимешь – значит опять встреча, но видеть рожу этого Гудвина да в придачу с его дружком было омерзительно.

Еще через неделю Гудвин позвонил с другого номера, и Димон снял трубку.

– Димон, ты чего прячешься? Проблем захотел? Почему не работаешь?

– Я с вами работать больше не буду.

– Но ты согласился, Димон. Это не по понятиям. Ты должен теперь отвечать за базар.

В груди у Димона возник холодок. Такой бывает перед экзаменом: и боязно, и нужно идти, никуда не денешься. Вместе с холодком обычно приходила решительность, переходящая в упрямство.

Послушай меня. Я тебе ничего не должен. И работать с тобой я больше не буду. А если рассчитываешь на своего гоблина с ножом, то имей в виду: я на всех сеошных форумах напишу, кто ты есть, и какие у тебя дружки. Твой сайт так завалят, что не починишь. И не звони мне больше, – он нажал «отбой».

После этого разговора Гудвин отстал. Без него с деньгами стало полегче, удавалось сводить концы с концами, вовремя выполнять заказы, проплачивать за ссылки, платить Михе.

После случая с Гудвином Димон перестал брать оплату живыми деньгами и полностью перешел на вебмани. В месяц через его вебкошелек проходило около 300 долларов. Это была примерно половина зарплаты его матери, но сравнивать живые деньги, которые приносила домой мать, и его месячный доход было невозможно.

Дело даже не в том, что у матери были живые рубли, а у Димона виртуальные доллары. На вебмани в Сети можно купить что угодно, их можно без проблем и превратить в живые рубли, дело не в этом. Просто у Димона деньги как приходили, так и уходили.

То ли он не научился рассчитывать бюджеты проектов, за которые брался, то ли стеснялся заламывать цены, он не понимал. Ясно было только, что отщипнуть в свою пользу от этих 300 долларов удавалось долларов 60, не больше. Остальное – расходы. Правда, к расходам он полностью относил плату за телефон, интернет, покупку всяких штук для компьютера, у родителей на это он не брал ни копейки. Шестьдесят долларов были именно карманными расходами – на кафешки, на музыку, на встречи с Женей.

После того памятного похода в кино они стали встречаться каждую неделю. Женя вела себя с ним покровительственно, иногда даже высокомерно. Димон не возражал: ради бога, если ей это так нравится.

Они шатались по Москве, иногда ходили в «Синий слон», где у нее было много знакомых, и где говорили, в основном, о музыке, и здесь он чувствовал себя полным профаном. Женька же знала о современной музыке все.

Еще в школе она ходила в кружок, где собирались юные журналисты, в прошлом году после школы пыталась поступить на журфак, но не прошла, стала работать в интернет-изданиях, потом ее взяли на постоянную работу в журнал, и мысль об учебе отошла на второй план.

Иногда в школе Димон пересказывал ребятам кое-что из ее лекций и быстро прослыл великим знатоком музыки. Когда при нем, например, говорили о Тимати, он повторял Женькину фразу:

– У нас такие Тимати в оранжевых куртках двор подметают. И, вообще, Тимати это шампунь.

Народ от такой оценки восторженно визжал.

Он несколько раз пытался заговорить о компьютерах, но Женя капризно отвечала, что ей скучно. Димон быстро понял, что Женя это не Леха, и больше с компьютерами не навязывался.