— Не так. В твоём случае у тебя есть выбор. Возьми свои часы, надевай, и возвращайся домой.

— А как же соседи?

— Ты забудешь наш разговор, и всё, что должно случиться, последует одно за другим, согласно Вселенским законам. Не бойся, смерть не так страшна, как принято считать у людей. Смерть — это точка, в конце прямой. Для души человека, многоточие. И всего лишь новый виток спирали, для грешной души, и дальше, что-то новое, неизведанное. Хорошее или нет, не могу сказать. Каждый получает то, что заслуживает. Второй вариант, я уже озвучил. Думай.

— Другие варианты есть? Сколько у меня на раздумья времени?

— Есть, конечно, только ты не захочешь, сесть в тюрьму, за убийство женщины.

— Но ведь я не специально. Так получилось. Нелепо и глупо.

Мой голос задрожал, и изменилось выражение лица Часовщика. Глаза расширились, налились кровью, лицо превратилось в бледную маску, с грозным, звериным оскалом. Он схватил меня одной рукой за горло и, сжимая пальцы, чуть приподнял.

— Нелепо говоришь. Тогда почему трусливо сбежал, и не оказал помощь? Почему завидя на улице ребёнка, проявил сострадание и помог?

Я не знал, что ответить. Часовщик отпустил меня обратно, и толкнул на сиденье.

— Как видишь, я всё про тебя знаю. Могу быть добрым, и не очень.

— Я виноват, Владлен Маркович. Виноват.

— Уже хорошо то, что признаёшь свои ошибки. Надеюсь, больше так поступать не будешь?

Я покачал головой и тяжело вздохнул.

— Разозлил ты меня. Я думал, что ты человек более серьёзный, не такой наивный.

— Вы передумали взять меня помощником?

В моих глазах стояла мольба, в голосе слышалась тревога. Любой человек на моём месте, поступил бы правильно и разумно. Выбрал второй вариант, это стать помощником Часовщика, а дальше, будь, что будет. Тем более, я, в некотором роде, был его должник. Он спас меня от неминуемой смерти. И я согласился, не зная последствий, и в чём именно будет заключаться моя помощь. Но выбрать первый вариант, я не мог. Чувствуя себя по отношению к родителям, друзьям, Наташе, предателем.

— Надевай часы, и в путь.

Я снял купленный на деньги Игоря «Ориент», и положил в сумку. Застегнул на руке ремешок, и почувствовал сильный толчок. Голова качнулась и я ударился о что-то металлическое. Очнувшись, увидел полный вагон людей, и вставая, как ни в чём не бывало, стал пробираться к выходу. Странный сон, о Часовщике, не давал покоя всю дорогу домой, и разболелось горло. Шея покраснела, как при аллергии. Но ещё больше я удивился, когда открыл дверь квартиры, и увидел разбитый ноутбук, разорванные вещи, битую посуду, мебель. Заходя в зал, я шёл осторожно, по осколкам, не снимая обувь, не веря в реальность. Она обрушилась как лавина, совершенно меняя моё представление о времени. Календарь показывал 13 сентября, понедельник. Кот юркнул под ногами, жалобно мяукая. Наверху послышался шум и грохот. Соседи. Бросая сумку на диван, я выскочил из квартиры и побежал наверх.

Алик с некоторой брезгливостью взял кружку из рук Феликса, и, вдыхая приятный аромат чёрного чая, сделал несколько глотков. Его чай, друзья не любили, предпочитая пить обычный, простой в пакетиках. С черникой или смородиной. Но Алик настаивал, всегда заваривал самостоятельно, в кружке, на кухне, и каждый раз вливал в уши друзьям, одни и те же фразы.

— Крепкий чай, для настоящих мужчин. Без сахара. Остальное для тёлочек. Кому не нравится, проваливайте. И купите себе губную помаду и лак для волос.

— Брат, чего ты вечно кипятишься, — парировал Феликс.

— Потому, что ты сам знаешь, как я первый раз загремел в зону. И повторять свой опыт, горький, не хочу. Был такой же, валенок, друг ситный, как и эти, красавцы, который слил меня, ментам, а сам отмазался. И не дуй в кружку, примета плохая.

— Горячий, вот и дую. Да нормальные у нас парни.

— Феликс, я тебя уважаю, но не настолько, чтобы ты правильно понимал. Или мы работаем в одной команде, либо пути наши расходятся. Делюга крупная, серьёзная, и если хоть один из нас проколется, загремим все, под фанфары.

— Но зачем это варево, зэковское? — спросил Феликс, и, допивая чифирь, поставил кружку на плиту. — Взяли бы водки, пива.

— Затем, чтобы жизнь малиной не казалась. И знали, не понаслышке, что такое тюрьма, и каково оно там, братве, на нарах чалится.

— Ты думаешь, мы можем проколоться? И повяжут? — спросил Феликс.

— Жираф большой, ему видней, помнишь песню?

— Угу, Высоцкий.

— Феликс, это только новички ни о чём не думают. Хватают ртом и жопой. Кто его знает, как сложится. Вдруг повяжут, тогда как? Ни Волк, ни Череп, сном и духом и не ведают как себя вести с ментами, в тюряге. И когда на зоне вопрос зададут, с кем и как работали, облажаются. Потом сами благодарить будут, вспоминать добрым словом.

Феликс побледнел, представляя тюрьму, камеру, ментов. От одних этих мыслей, он не спал по ночам, и даже Ирка, кудесница, фея в постели и любви, не могла вывести его из тяжёлых раздумий. Иногда он завидовал Алику, тот слыл человеком бывалым, знающим жизнь и людей. А он? Ну так, ни пришей к одному месту рукав. На побегушках. Старший, куда пошлют. Зато он никогда не отказывал друзьям. И если в час ночи кто-то звонил из близких друзей, и просил приехать, Феликс мчался сломя голову, и помогал. За это его и взял Алик, понимая, что такой человек просто необходим. Они для начала обчистили пару ларьков, на Крещатике, и, почувствовав лёгкие деньги, решились на серьёзное дело. Чтобы за один раз взять крупный куш, и уехать за кордон. На моря. Ближе к песчаным пляжам, курортам, девочкам. И там жить припеваючи.

Феликс ничего в жизни не добился, и в свои 23 года, не имел ни жилья, ни квартиры, ни работы. Вся перспектива, была в компании «WOG», где он работал, заправщиком, иногда мыл машины, выполнял мелкие поручения нуворишей, на крутых тачках, и с завистью в глазах, косился на тугие, забитые под завязку кошельки клиентов.

Вырос он в детском доме «Малютка», на улице Белецкой, в Киеве. Родителей своих никогда не знал, и не пытался найти. Зачем? Если от него в младенчестве отказались, не захотели растить, дарить любовь, воспитывать. Считал, что сможет сам стать мужчиной, и добиться всего самостоятельно. В армию не взяли, из-за врождённого порока сердца, и в ВУЗе, куда он поступил, учёба не заладилась. Его манила вольная, свободная жизнь. Полная приключений и азарта. Снимая однокомнатную квартиру на Автозаводской улице, Феликс едва сводил концы с концами. Знакомство с Аликом, случилось вовремя. Когда он, уже отчаявшись, был готов на первую кражу. Думал над тем, как бы вытащить деньги из кассы, ночью, когда Наталья Ивановна, старший кассир, дремала на диване.

Алик подъехал днём заправится на крутом «БМВ-520», и сразу приметил, не высокого, шустрого паренька, с блестевшими от вида тачки, баксов, глазами. И пригласил вечером выпить пива, и поболтать. Феликс согласился, и, слушая рассказы Алика об арестантской жизни, романтике, загорелся. Поедая жадными глазами своего нового друга, в хороших, дорогих шмотках, Феликс был согласен на самый, отчаянный шаг. Именно такого друга ему и не хватало. Сильного, смелого и не по возрасту матёрого и тёртого калача. Алик был старше Феликса на четыре года. Женщины тянулись к таким парням как Алик. К его уверенности в себе, спокойствию, рассудительности, к тому, что он в любой ситуации мог защитить тех, кто находился рядом. И Феликс это высоко ценил. И на просьбу нового друга, поселится у него в квартире, отреагировал должным образом. Ещё бы, Алика знали в городе, как блатные, так и коммерсанты. Часто он уезжал на встречи, и консультации. Хотя о чём там консультировались, Феликс не знал, и не лез к другу, с глупыми вопросами. Как обычно в этот день, Алик разгорячился от чая, и лёжа на кровати вспоминал колонию. Водку он не любил, и пил крайне редко. Стараясь всегда быть в хорошей форме, посещал спортзал, и гордился тем, что мог как легендарный Брюс Ли, отжиматься на двух пальцах. Это подружка Алика, выболтала про банк, на пьяную лавочку. Алик подцепил её в клубе «Гринго», и до утра ублажал на съёмной квартире.