– Ни за что, – отозвался он. – Пока не прекратишь нести чепуху. Мы переспали, Кэтрин, – но это было нечто само собой разумеющееся после того поцелуя.

Кэт так шокировали эти слова, произнесенные небрежным тоном, – неужели он не видит, что отныне их проект в опасности?

– Я все равно… все равно не могу остаться, – запинаясь, вымолвила она, дергая за край простыни, но безуспешно. Не хватало только с ним бороться!

Но тут Зейн резко дернул ткань на себя, и Кэтрин практически упала ему на грудь. Зейн обхватил ее за талию и прижался губами к ключице.

– Успокойся, Кэтрин. Ты снова преувеличиваешь.

Внезапно он замер, и с губ его сорвалось резкое слово.

– Что, черт возьми, это такое?

Кэт, успевшая соскочить с кровати, пока предоставился шанс, повернулась – и увидела, что его взволновало. На нижней простыне алели капли крови. Зейн поднял глаза на девушку.

– У тебя месячные?

Можно было бы снова соврать – но Кэт с трудом это давалось. Вспыхнув под его пристальным взглядом, она нехотя покачала головой.

– Ты солгала? – догадался Зейн. – Ты была девственницей.

– Я не хотела лгать… просто боялась, что тебя это остановит.

– Я сделал тебе больно?

– Нет, почти нет, – ответила Кэт, проникаясь к нему глубокой симпатией за то, что ему не все равно.

– Кэтрин, обычно на такой вопрос отвечают либо «да», либо «нет», – укоризненно сказал Зейн, и в темных глазах его притаилась какая-то настороженность, непонятная ей.

– Больно было лишь момент. Потом было приятно.

Зейн кивнул и отвернулся, и Кэт, воспользовавшись возможностью, накинула на плечи шелковый пеньюар. Ей было нелегко вести столь откровенный разговор, и она догадывалась, отчего. Этот момент близости означал для нее куда больше, нежели просто секс, – однако трудно было угадать, что на сей счет думает Зейн. Украдкой взглянув на него, Кэт заметила, что он словно расстроен, может быть, злится на нее. Возможно, тоже полагает, что они совершили ошибку.

– Мне проводить тебя до женской половины? – спросил Зейн.

Вот и все – Кэт ощутила себя так, точно он ударил ее, но постаралась не показывать боль и лишь покачала головой. Зейн же, указав на дверь, произнес:

– Если ты выйдешь здесь, один из охранников покажет тебе дорогу.

– Хорошо, – с трудом вымолвила она.

– Мы поговорим о том, что произошло, завтра, – продолжал Зейн, и голос его словно бы смягчился, но Кэтрин это не принесло утешения. Она кивнула, чувствуя, что едва сдерживает слезы. О чем они могут говорить?

– Ты не можешь уехать, Кэтрин, – произнес Зейн, глядя на Кэт, – лицо ее залил румянец, в глазах застыли боль и стыд.

– Но я должна, я не могу продолжать этот проект…

– Позволь мне закончить, – прервал он ее, вытянув руку и стараясь унять гнев. Он сердился на себя самого за слабость, за то, что не сумел удержаться, услышав смех, доносящийся из комнаты матери. – Ты можешь продолжать работу с проектом, но, по правде говоря, я беспокоюсь сейчас вовсе не о нем.

– Правда? – Кэт искренне удивилась, и Зейн в который раз подумал, что эта девушка явно недооценивает себя. Она, яркая и красивая молодая женщина, отдалась ему вчера без малейших колебаний, но вряд ли она отдавала себе отчет в том, что это он ее соблазнил, а не наоборот.

– Нужно подумать о том, что произошло вчера, и кое-что обсудить, – сказал Зейн, осторожно выбирая слова.

– Что именно? – спросила Кэт в недоумении, не похоже было, что она притворяется. Что ж, подумал Зейн, одно хорошо: похоже, то, что произошло, не было искусной постановкой.

– Собирая материал для исследования, ты читала что-нибудь о законе, согласно которому шейх выбирает невесту?

Кэт покачала головой, глядя на него с изумлением.

– Ты была девственницей. Если шейх соблазнит невинную девушку, законы Нарабии велят ему жениться на ней и почитать ее как свою королеву. Это древняя традиция, родившаяся много веков назад, чтобы защитить молоденьких девочек во дворце шейха от посягательств.

– Но я не такая юная, и ты не воспользовался мною. Ты даже не знал, что я девственница.

Зейн отчего-то рассердился на возражения Кэтрин – он не понимал сам себя.

– Но факт остается фактом.

– Мне очень жаль, что я не сказала тебе правды. Это было глупо и самонадеянно…

– Кэтрин, прошу тебя, прекрати, – прервал ее Зейн, вставая и подходя к ней. Кэт сидела, сжав руки в кулачки; он присел перед ней на колени и накрыл ее руки своими ладонями.

– Я все испортила, верно? – глухо произнесла она, и Зейну захотелось поднять ее на руки и утешить, однако он удержался и, подняв ее подбородок указательным пальцем, сказал:

– Послушай, Кэтрин. Это не только твоя вина, и к тому же ты была неискушенной в подобных делах – в отличие от меня.

– Да, но я соврала тебе, – возразила Кэтрин, смаргивая слезы. – И теперь у тебя могут быть проблемы.

Какая ирония судьбы – увидев эту девушку в салоне матери, такую искреннюю, открытую и привлекательную, он не сумел совладать с собой. Зейн знал, какие легенды слагают про эту комнату: что она стала тюрьмой для бывшей королевы, что отец запер ее там, когда она забеременела. Он понятия не имел, было ли все это правдой, потому что мать никогда не говорила об отце, будучи трезвой. Однако догадывался, что правда, возможно, еще менее привлекательна и куда более запутана. Однажды, порядком набравшись, мать проронила, что Тарик был единственным мужчиной, которого она любила. Зейн так и не понял, как это возможно. Как могла мать любить человека, чья любовь – настоящая или нет – разрушила ее жизнь? И он пообещал себе, что не позволит себе подобного разрушительного чувства. Если любовь требует позабыть о себе, то она ему не нужна. Что же до того, как относился к матери отец, Зейн не питал иллюзий на этот счет; чтобы это понять, ему было достаточно приехать в Нарабию. Но то, что произошло между ним и Кэтрин, было опасным увлечением – и оно тоже заставляло позабыть о здравом смысле. Иначе отчего он стоит перед ней на коленях, отчаянно ей сочувствуя?

– Мы сможем позабыть о том, что требует закон, на двух условиях, – сказал Зейн.

Кэтрин подняла голову.

– Можем? О, слава богу! – Облегчение, столь явно зазвучавшее в ее голосе, больно укололо его самолюбие. Но он сдержался. – Каковы условия? – с энтузиазмом спросила Кэт.

– Что никто не узнает о том, что ты была невинна, – ответил Зейн. Об этом он уже позаботился, попросив Рави сжечь простыню и обмолвившись словечком с Касией. – И что не будет никаких нежелательных последствий. Вот второй пункт не так прост, как первый.

– Нежелательных последствий? Ты имеешь в виду беременность?