— А кто так о себе не думает? — ухмыльнулась Алиса.

— Твои способности не развивали. Ты даже не подозревала, что они у тебя есть.

— Но… — перебила ее Алиса.

— Ты хочешь спросить, почему сегодня и вчера?..

Алиса кивнула.

— Ты была на грани жизни и смерти. Не хочу тебя травмировать, но отношение Лианы к магии и тут сыграло свою роль. Не суди ее — она очень старалась не причинить тебе вред, не хотела тебя видеть, но все-таки испытывала вину перед сыном. Она все завещала тебе, рассчитывая исправить ошибку, но она же ведьма — и ты улетела в кювет. Сработало проклятие. К счастью, в открытую она не желала тебе зла — проклятие вышло слабеньким, хотя, не будь ты ведьмой, тебя бы собирали по частям. В стрессовой ситуации проявились твои способности — ты жива и разговариваешь со мной.

Алиса, хоть и находилась в полнейшей прострации, все же заметила некоторое напряжение, что возникло, пока Римма произносила последнее предложение. Внешне невозможно было бы и догадаться — но сейчас Алиса слишком остро все чувствовала, улавливала малейшие нюансы и поняла: Римма что-то недоговаривает. Она ждала объяснений, но они не последовали.

— Сегодня у тебя обострились способности — произошел слишком мощный выплеск энергии, но, поверь, тебе далеко до настоящего колдовства. Завтра же твои чары развеются, все вернется на круги своя. Это была не совсем магия, а что-то вроде сильнейшего гипноза.

— То есть не имеет смысла пить за увольнение Оли? — догадалась Алиса.

Римма развела руками.

Алиса молчала долго — минут десять.

— Как мне тебе поверить? — спросила она наконец.

Римма повернулась к ней спиной, положила руки на лицо и что-то забормотала. Когда она обернулась, Алиса чуть не упала с лавки — отшатнулась и едва не слетела на землю: вместо яркой брюнетки рядом с ней сидела блеклая дамочка с серенькими волосами, стянутыми в хвостик, с родинкой на носу и с узкими бесцветными губами.

— О… — простонала Алиса. — Черт побери…

Ей показалось, что Римма вздрогнула, но она не придала этому значения. Она была в трансе. Римма отвернулась, пошептала и снова приняла первоначальный облик.

— Вот это да! Надо же!.. Как такое возможно? — охала Алиса. — Я тоже так могу?

Римма рассмеялась.

— Нет! — ответила она. — Чтобы произвести грамотную мистификацию, требуются десятки лет тренировок. Далеко не каждая ведьма на это способна.

— Круто! — восхитилась Алиса. — А… Это ваш настоящий вид?..

— Да, — кивнула Римма. — Даже я не могу продержаться в чужом облике больше полутора часов. Это очень мощное колдовство — без специальных зелий трудно обойтись.

И тут Алиса поплыла. Магия. Колдовство. Зелья. Ее бабка — ведьма. Рядом с ней — ведьма. Она сама — ведьма. Очнулась она, почувствовав, что Римма бьет ее по щекам и брызгает на нее термальной водой.

— Бывает-бывает, — успокаивала Римма Алису. — Ладно, на сегодня хватит.

И правда — уже совсем стемнело, пенсионерки разошлись, мамаш с колясками сменили подростки, и даже шум с дороги сделался тише.

— А может, поедем ко мне? — с робкой надеждой предложила Алиса.

— Извини, но тебе на сегодня действительно хватит, — улыбнулась Римма. — Пока. Я позвоню.

Она встала, пошла по дорожке в противоположную от главного входа сторону — и то ли Алисе померещилось, то ли ведьма растаяла, как тень, в темноте и тумане, поднявшемся от воды?

Почти ничего не замечая вокруг себя, Алиса вышла из парка, обругала таксиста, который все-таки смылся, подлец, позвонила Фае с извинениями и пешком отправилась домой.

Так. Имеет ли смысл отказываться от предположения, что она лежит на больничной кровати, все еще под воздействием наркоза и бредит? Может, она не выжила в автокатастрофе?

Лучше все-таки отказаться, потому что тогда уж совсем все невероятно.

Хорошо. С ней происходит нечто странное, но, возможно, версия «Твоя бабушка — ведьма» — та еще чушь. В любом случае, даже если предположить, что ее окружают странные люди, которые решили убедить ее в присутствии сверхъестественного, все это очень и очень подозрительно.

Ухнуло в животе.

А если она и правда ведьма? Это реально?

Ну… Вся наша жизнь выстроена на шатком фундаменте: с одной стороны, мы верим в бога, молимся, просим его о всяких вещах, обращаемся за поддержкой, защитой, но при любой возможности так яростно отрицаем все непонятное, так усердно обличаем людей, поверивших в чудо… Это как шпильки — красиво, но неудобно. И без них не хочется, и с ними — невмоготу.

Алиса остановилась и посмотрела на кольцо. Оно стало почти белым, словно в воде размешали молоко, и лишь в глубине слабо светилось розовым.

Затянутое серыми тучами небо вдруг разразилось дождем. Не то чтобы ливнем, но гаденьким таким, частым дождиком — если быстро добежать до остановки, вряд ли промокнешь, но вот прогулка грозит насквозь мокрой одеждой.

Алиса приняла единственно верное решение: промокнуть и быстро поймать машину, чтобы не простудиться. Она подставила разгоряченное от событий и быстрой ходьбы лицо каплям воды, раскинула руки, повернула их ладонями вверх, остановилась посреди улицы и закрыла глаза.

— Мать твою! — услышала она откуда-то спереди.

Приоткрыв один глаз, заметила, как от нее шарахнулась какая-то тетка в плаще. Осмотрела себя и расхохоталась: капли дождя, не долетая до ладоней, поднимались вверх!

О, боже мой! Боже мой…

Странное чувство всемогущества, избранности, с которым она жила всю жизнь, — это все правда! Она — особенная, она выше всех, она — ведьма! Алиса закружилась по улице, под дождем, редкие прохожие, вприпрыжку мчавшиеся к подъездам и автобусным остановкам, только что пальцем у виска не крутили, но как же ее не волновали эти людишки, обыватели, растения — она была вне системы, за границей их понимания!..

О-о-о… Значит, все правда! Она лучше, она выше всех этих существ, которые чувствуют лишь боль, голод и холод, в то время как она замечает малейшие их переживания, так остро, что иногда кажется — порежется, ощущает их ауру, их грязные и светлые мысли, их убожество, их ничтожные благие порывы!

Алиса всегда понимала, что для нее открыт странный мир настроений, мир, в котором заурядный обыватель, среднестатистический скептик, ничегошеньки не понимает, потому что ему страшно увидеть глубину — собственную глубину, страшно заглянуть в этот космос, который мы называем душой, страшно прикоснуться ко всему, что больше и глубже потребностей физиологии, потому что высота доступна не всем. В человеческом мире за высоту даже требуют денег — за пентхаусы, за горные вершины — человек, ощутивший внутри себя искру, лезет, карабкается, преодолевая ужас, выглядывает из иллюминатора самолета, но не знает, жалкое существо, что можно воспарить — взлететь над собственным страхом, и тогда ты не животное, тогда ты «по образу его и подобию»…