очень важны. Здания стоят на грунте, а грунты ведут себя по-разному. Глина отличается от песка. Галечник не похож на основную породу. Я научился рассматривать архитектуру и геологическую структуру как единое целое.

На третьем курсе у нас начались более сложные работы в проектных мастерских. Одной из них руководил Стюарт Уилсон, увлеченный дизайнер, которого я хорошо знал. Он также служил примером невероятно одаренного архитектора, у которого отсутствовала коммерческая жилка для того, чтобы управлять собственным бизнесом. Особым талантом Уилсона было преподавание, и он был глубоко предан своему делу и отдавал ему все силы. Особенно подробно он разъяснял, какие невероятные сложности связаны с любым строительным проектом – все эти бесчисленные переменные, которые перекрывают друг друга. На самом деле при проектировании здания может возникнуть любой вопрос или проблема, связанные как с разными сферами теоретических знаний (естественные, социальные и гуманитарные науки), так и с жизненной практикой.

В то время как учебная программа по архитектуре в основном сосредоточена на курсах, дающих базовые знания (как строить здание, как обеспечить его безопасность), занятия в мастерской, на которых под руководством преподавателя разбираются конкретные примеры, рождают интеллектуальный синтез: студент решает задачи с использованием концепций, знакомых прежде лишь в виде абстракций. Рассмотрим, например, вопрос о пропорциях и связанной проблеме композиции. Пропорции управляют почти каждым шагом процесса проектирования. Пропорции фасада. Пропорции комнаты. Соотношение ширины к длине и высоте. Комната, которая кажется слишком маленькой из-за слишком высокого потолка, выглядела бы именно такой, какой нужно, если бы потолок был ниже. Пропорции на протяжении всей истории были предметом жарких споров и серьезного изучения. Архитекторы Античности (Древней Греции и Древнего Рима) и эпохи Возрождения были одержимы золотым сечением. В прямоугольнике, соотношение сторон которого дает золотое сечение – как, например, фасад Парфенона – можно удалить квадрат, и стороны оставшегося прямоугольника тоже будут соотноситься в золотом сечении. Идеалом Ле Корбюзье был его «модулор», основу которого составляла высота фигуры человека с поднятой рукой. Манипулируя пропорциями, можно заставить большое здание казаться меньше – сгруппировав несколько этажей так, что снаружи они воспринимаются как один. Или заставить здание казаться вообще безразмерным, будто оно сливается с небом. Именно с пропорциями и формой Пьяцца-дель-Кампидольо в Риме, созданной Микеланджело – на самом деле она представляет собой не квадрат, а трапецию, и ее поверхность не горизонтальна, а незаметно поднимается к центру, – связан тот факт, что площадь кажется одновременно грандиозной и камерной.

Проектирование в мастерской раскрывает студенту все аспекты архитектуры, от объективных и практических до интуитивных и субъективных.

Один из предметов на третьем курсе университета вел выпускник Баухауса художник Гордон Уэббер, и сами занятия были построены на основе знаменитого курса, который читал в Баухаусе Ласло Мохой-Надь, а потом его жена Сибил. Гордон Уэббер в детстве серьезно пострадал в автомобильной аварии, и в результате его физическое развитие было затруднено. Уэббер обладал обостренным чутьем в отношении удобства, того, как окружение влияет на самочувствие и благополучие, он умел постигать красоту посредством органов чувств и понимал, как они взаимодействуют. Уэббер преподавал дизайн, и на его занятиях мы создавали ряды моделей различных форм, которые были облицованы материалами с разной текстурой, от зеркал до образцов меха. Это позволяло исследовать особенности дизайна, которые воспринимаются органами чувств.

Питер Коллинз, британский ученый, преподавал историю архитектуры. Он был нашим проводником от Античности (Древней Греции и Рима), через романский стиль, готику, Возрождение, Браманте, Альберти и Палладио, до современности. Коллинз был специалистом по Огюсту Перре – представителю первых французских модернистов эпохи до Ле Корбюзье – и написал его биографию. Перре был пионером в использовании железобетона и сборных элементов, и через несколько лет у меня появились причины снова вспомнить о нем. Меня особенно увлекало наблюдение Перре о том, что один из признаков хорошего здания – если оно хорошо выглядит в разрушенном состоянии. Коллинз учил нас, что архитектура – это рациональный процесс. Хотя интуиция и страсть играют большую роль, есть и логическая последовательность: структура, представление структуры и материальное воплощение структуры. Коллинз цитировал и развивал мысли классиков, таких как Витрувий – римский архитектор-историк, по мнению которого архитектура должна ориентироваться на пользу, прочность и красоту. «Польза» означает полезность здания, соответствие его назначению. «Прочность» означает устойчивость конструкции, а «красота» – приятный внешний вид и удовольствие, доставляемое архитектурой. К тому же, как считал Коллинз, архитектуру нужно продумывать. Это не просто вопрос «ощущений». Ощущения не являются предметом для размышлений.

Знаменитый «модулор» Ле Корбюзье, попытка соотнести архитектурные пропорции с пропорциями тела человека

Питер Коллинз не только заставил меня думать, но и развивал мою способность к исследованию предмета. Помню, как писал курсовую работу о том влиянии, которое оказывают на профессию журналы, подобные Progressive Architecture, на примере их материалов, опубликованных в 1930-х и 1940-х годах. Это был период, когда Фрэнк Ллойд Райт проектировал свой знаменитый «Дом над водопадом» в Пенсильвании, а журналы по-прежнему были полны классических зданий и даже не упоминали о «Доме над водопадом». Я видел в этом влияние рекламодателей и моды тех лет.

Другую курсовую я написал о неприятии обществом крупных урбанистических проектов. Главной темой стало планирование Центрального парка на Манхэттене и парка Мон-Руаяль в Монреале – оба проекта разработал Фредерик Ло Олмстед. Доклад был основан на документах из архивов Нью-Йорка и Монреаля. Оба проекта встретили яростное сопротивление. Заинтересованность землевладельцев была понятной. Некоторые задавались вопросом о самой необходимости обширных городских парков, расположенных так далеко от существовавшего тогда центра города. В то время урбанизированная часть Манхэттена заканчивалась в районе 40-й улицы, и некоторые критики утверждали, что Центральный парк находится далеко и неуместен. Действительно, долгосрочное планирование всегда встречает сопротивление, и для того, чтобы его преодолеть, нужны изобретательность и заинтересованность. Этот урок я снова и снова извлекал на протяжении всей своей карьеры. Необходимо понимать, какие силы действуют вокруг проекта. Пурист, который их просто игнорирует, не сможет осуществить ни одного из своих крупных честолюбивых замыслов.

* * *

К пятому курсу мы с однокурсниками познакомились с большим числом преподавателей факультета. Дуглас Шэдболт, канадец из Ванкувера, был вдохновляющим учителем. Еще одним приглашенным преподавателем был Артур Эриксон, выпускник Университета Мак-Гилла и ведущий канадский архитектор того времени. Он спроектировал Университет Саймона Фрейзера в Британской Колумбии и здание канадского посольства в Вашингтоне, округ Колумбия. Но мое образование не сводилось только к аудитории. В 1959 году в конце пятого курса я увидел объявление о стипендии, выделяемой Канадской ипотечной и жилищной корпорацией