Франц замолчал и нервным движением провел по волосам, приведя их в окончательный беспорядок. Покачала головой и Алекс, встретившись с ним понимающим взглядом. Объяснить что? Что один невменяемый маньяк просто так убил его жену, а теперь, возможно, даже не будет под судом, потому что не способен адекватно воспринимать окружающее? От собственного бессилия в этом крайне несправедливом мире Александр сжал ручку так, что она сломалась, и Алекс чуть вздрогнула от резкого звука, а потом оба вдруг посмотрели друг на друга.

– Позвольте, я провожу вас, – сказал Александр, и от взмаха ресниц Алекс его сердце пропустило удар. – Уже темнеет, а в этом конце деревни плохое освещение.

Изучающий взгляд девушки был долгим, волнующим, так что Франц успел получить свою долю волнения, но потом она кивнула и первая вышла на улицу.

Несколько минут они шли в молчании, миновав большой шатровый дом из красного кирпича, свернули из темного переулка на центральную улицу и медленно пошли по краю обочины в сторону заходящего солнца. Где-то в кустах стрекотали кузнечики, усаживаясь на насест, пропел песню какой-то петух, но собратья его не поддержали. С реки доносилась приятная ночная свежесть, и постепенно в голове прояснялось, а воспаленные нервы уже не затмевали мысли, и даже у обоих немного улучшилось настроение и завязался почти беззаботный непринужденный разговор.

– Когда я был мальчиком, мы жили в деревне, – сказал Александр, подавая Алекс руку: тропинка вела через неглубокий овраг, который кое-где заливала Каменка, отделяя примерно третью часть Михайловки. – За нами никто не следил, и все мои друзья частенько приходили домой с фингалом под глазом – совсем как эти ребята. И однажды мы все залезли на забор – за яблоками на ближайшей яблоне. Эти сочные яблоки московской грушевки очень любила моя мама… Хозяева узнали, что мы творим, очень сильно пристыдили на нас – и выдали каждому столько яблок, сколько у него получалось унести. Это была нам наука на всю жизнь… как и этим мальчишкам.

– Они ведь не пострадали, – тихо ответила Алекс, поиграв носочком туфельки с интересным камушком на дороге. – Газа надышался только зачинщик Егор, но я не распыляла ему в лицо, а в сторону, и он всего лишь почувствовал этот неприятный запах, зато теперь ему на всю жизнь будет наука…

Девушка чуть наклонила голову, любопытствуя, какая же будет реакция у Александра, а в следующее мгновение они остановились у высокой, похожей на маяк, водонапорной башни. Возле стоящего рядом неясного фонаря кружились ночные бабочки, отбрасывая забавные движущиеся тени, и взгляды обоих замерли, привлеченные друг другом. Александр сделал несколько шагов к Алекс, так что их теперь разделяло не больше двух десятков сантиметров, и, наклонившись, мягко, хоть и не очень уверенно заправил золотой завиток за ушко девушки. Алекс замерла от глубокого выражения его глаз, впервые за все их знакомство такого открытого, но в кустах что-то хрустнуло и взлетела разбуженная птица, которую резким движением отогнал Франц, и Александра невольно улыбнулась: в вечерних сумерках ее улыбка была особенно очаровательна, а взгляд глубоких глаз – особенно загадочным. И с внутренним изумлением Александр вдруг подумал, что, возможно, девушка не так симпатизирует доктору, как он себе надумал, а значит… Лихорадочное течение мысли прервалось неожиданным мягким поцелуем, навстречу которому подались оба. В этом коротком мгновении Франц замер, и Алекс отстранилась первой, мягко улыбнувшись:

– Вы ведь не слишком торопитесь домой?

И они направились дальше, гуляя по берегу реки, который Александр знал, как свои пять пальцев. Мягкое очарование ночи, далекие огни соседней деревни на другом берегу и легкое стрекотание всякой ночной живности добавляло этой прогулке особенное очарование. Разговор был беззаботным и отвлеченным, и Алекс искренне смеялась некоторым забавным историям, рассказанным Александром. Время летело особенно быстро, и лишь когда Александра поняла, что вот-вот бесславно уснет, они вернулись обратно. На этот раз Франц сдержал слово и довел девушку до ее дома, замерев у порога и с надеждой глядя в ее глаза – извечно при прощании возникает эта легкая неловкость, и Алекс, почувствовав это, обернулась и поцеловала слегка смутившегося Александра в щеку:

– Доброй ночи!

И, едва заметно улыбнувшись его ответному пожеланию, скрылась за дверью, оставив Александра с мечтательным выражением в глубине зеленых глаз смотреть в окно второго этажа, где вскоре зажегся свет. Впервые ночь, да и жизнь в принципе, показалась Александру Константиновичу такой стоящей штукой. Он неторопливо шел по деревне и с удивлением обнаружил, что в доме доктора Миллера тоже не спали. Тусклый огонек, кажется, от свечи горел там, где располагался кабинет Артура Робертовича. Размышляя о том, почему же все-таки доктору не спится, Франц вскоре вернулся к себе и тут же уснул, во сне все же позволив себе мечтательную улыбку.

Но не все в ту ночь в деревне спокойно спали, отдыхая от дневных забот и предаваясь сладким грезам. Следователь Олег Крейде, тот самый, с которым столкнулся доктор, сидел за столом в доме, где временно его разместили, и медленно и вдумчиво читал. Он остался с несколькими своими подчиненными, отпустив экспертов. Внимание мужчины привлек один абзац в отчете, он перечитал его несколько раз и недовольно дернул плечом. Даже предварительный вывод комиссии ему явно не нравился, и остро заточенный карандаш то и дело подчеркивал то одно, то другое слово. Наконец мужчина достал телефон, набрал номер и подошел к окну, чтобы поймать постоянно пропадавшую связь.

– Алло, лейтенанта Алехина позовите, – сказал он очевидно кому-то не слишком расторопному на том конце связи. – Да, это Крейде. Мне срочно нужно заключение медицинской комиссии о Быкове… Не знаю, как, но он должен быть, иначе сильно пожалеете. Кажется, у тебя дача недостроенная и жена болеет? Да, как можно скорее… Жду к утру.

Отбросив телефон, капитан провел рукой по лицу, некоторое время еще понаблюдал за мигающим в окне фонарем, тускло освещавшим переулок, и вернулся к столу.

Олег Крейде был одним из лучших следователей московского управления внутренних дел. С особым отличием закончив институт, он сразу зарекомендовал себя как очень вдумчивый, внимательный и при этом крайне вежливый профессионал. Он редко повышал голос, отдавая силу убеждения своему взгляду, замечавшему многое из того, что его собеседник не очень хотел афишировать. Но при этом он умел и нравится и старшим, и молодым коллегам. Рано поняв, что при должном обхождении можно всего добиться, он научился ненавязчиво играть на маленьких слабостях людей, где-то простой вежливостью, где-то особенным презентом или тонкой похвалой располагая к себе человека так, что тот просто не мог ему отказать. Вскоре молодой следователь почувствовал, что обладает колоссальной силой, и начал с успехом делать карьеру, не забывая и о деньгах. При довольно скромной официальной зарплате он мог себе позволить многое, и очень скоро привык к такой вольготной жизни.

Дело этого деревенского сумасшедшего напомнило Олегу о далеких днях прошлого, которое, казалось, могло вот-вот выплыть на поверхность, если кто-либо из его не слишком одаренных, но упрямых коллег решит покопаться в этом деле глубже, чем следует…