Они были женаты уже три года, но до сих пор изгибы жениного тела одурманивали его. Он посмотрел на стройные ноги жены и подивился, насколько шелковистой и блестящей становится кожа после купания в Мертвом море – тонкая восковая пленка минералов, растворенных в воде, лаком покрывала тело, делая его манящим и блестящим, как у манекенщиц.

– Это что, – усмехнулся он, благоразумно отворачиваясь от манящих линий, – а вот когда меня с ребятами из кибуца привезли первый раз на Мертвое море, так я увидел море, разбежался – и головой в него! Ласточкой! Поймать не успели!

– Какой ужас! Давид! И ты остался жив?!

– Ужас! Не то слово! Выскочил, как пробка, не поверхность, рот и нос в огне, жжет так, что вздохнуть не могу, глаз не открыть – слава богу, успел закрыть их перед прыжком, иначе, наверное, без глаз остался бы! Ну, ребята подскочили, вытащили, под душ отвели… Отлежался… На всю жизнь запомнил!..

– А что же спасатель?!

– А, спасатель…

Он не выдержал искушения, подобрался поближе, почти прикасаясь смуглым плечом к медным локонам, закрывающим обнаженную веснушчатую спину, и опять заглянул в вырез купальника.

Жена возмущенно отпихнула бесстыдника и уже открыла было рот, чтобы отчитать мужа, неприлично ведущего себя на людях, но он ловко опередил ее:

– У тебя удивительно красивая цепочка, дорогая! Просто чудо!

– Ах, это ты любуешься цепочкой, негодяй! Теперь это называется – цепочка!..

– Можно мне посмотреть ее поближе? – Белозубая улыбка супруга была такой очаровательно-детской, что Машка кокетливо рассмеялась:

– Посмотреть поближе?.. Хитрый какой!.. А если я скажу – нет? Что тогда?

– Мужу?! Законному супругу?! Сказать «нет»?! Ну это ты переборщила! – Одним рывком он обнял длинное, узкое тело и зарылся лицом в шелковую волнующуюся массу волос. – Раз так, то мне придется снять ее с тебя, а это, согласись, на людях неприлично…

– Ну хорошо, смотри… – С трудом освободившись из цепких объятий, она вытащила из-за купальника тяжелую золотую змейку. Крупные продолговатые кольца жирного желтого золота были сплетены так, что образовывали двойную спираль. В одном месте эта спираль разрывалась небольшой золотой монетой – круглой и тяжелой. По ободку монеты и внутри нее вился непонятный рисунок, похожий на выпуклые кружева. Тонкая чеканка была такой искусной работы, что взгляд невольно задерживался на ней, пытаясь прочесть непонятные письмена. – Будто тысячу раз не видел!.. Я очень люблю ее. Красивая, правда?

– Очень! – с чувством ответил муж, внимательно разглядывая цепочку и монету. – Знаешь, каждый раз, как я рассматриваю ее, мне кажется, что я такую уже где-то видел. Когда-то давно. Возможно, что-то похожее… Но никак не могу вспомнить, где и когда…

– Ага, Казанова! Постыдись!.. Но, если говорить всерьез, то вряд ли где-нибудь есть еще такая же. – Молодая женщина пожала плечами, и рыжеватая, изломанная домиком бровь ее с сомнением поднялась вверх. – Она старинная, передается у нас из поколения в поколение. Ты, мой милый, из Египта, а я – из Питера, и папа рассказывал, что наша семья пришла из Германии или Польши, так что цепочка – откуда-то из тех мест. Где же ты мог ее видеть?

– Ты хочешь сказать, что ты – из ашкеназских евреев? – удивился муж. – Нет, этого не может быть! Ты – истинная египтянка! И уж кто-то, а я это прекрасно знаю!

– И откуда же ты это «прекрасно знаешь»?

– Нутром чую! – Он наклонился близко-близко и прошептал прямо в маленькое ушко, усыпанное веснушками: – Я тебе это в номере объясню! Ты – самая настоящая знойная египтянка, и всем этим холодным ашкеназийкам, поверь мне, до тебя далеко!..

– Какой чудовищный опыт! – возмутилась законная жена. – Какое невероятное зазнайство! И ты не стесняешься говорить об этом мне?!

Справедливое негодование знатока женской природы было ей ответом:

– Но я же должен знать, что ты – самая лучшая! Как я узнаю, если не проверю это?! Это естественно! Это научно! Мне нужна статистика! Я не могу голословно утверждать подобные вещи! И теперь, после огромной проделанной работы, я могу с уверенностью утверждать, что ты – самая лучшая! Что лучше – не бывает! Что ты – единственная…

– Ах, разбойник, – рыжая голова качнулась, зеленые глаза засветились медовым светом, – ах, горе мое луковое! ООН просто плачет, что потерял тебя как дипломата! Всегда выйдет сухим из воды…

– Но ведь это правда! – стоял на своем искатель истины. – Ведь правда, согласись со мной!

– Но мой папа утверждал, что семья – ашкеназская! Что мы – выходцы из Польши! Или Германии? Да и девичья фамилия – Ашкенази, ты это прекрасно знаешь! Как же так?

– Наверное, ваша семья пришла в Польшу через Северную Африку, но это забылось, – примиряющее объяснил знаток еврейских корней. – И твоя цепочка это подтверждает. Ведь надпись – по-арабски, хоть я и не могу ее прочесть.

Машка подумала и догадалась, как можно зацепить мужа.

– Ты хочешь сказать, что по внешнему виду можешь определить, кто откуда родом? Сейчас? В наше время? Когда все люди выглядят одинаково и одеваются по-европейски? А на пляже, когда все голые, – можешь?

– Ну конечно! – Муж дерзко выкатил смуглую грудь и проницательно обвел глазами берег моря, покрытый десятками полуобнаженных тел. – Вон, посмотри! – Он кивнул на остановившийся у входа на пляж громадный, пестрый, как попугай, автобус, из которого высыпала куча горластых, пестро одетых туристов. Английские крики разбудили разомлевший пляж, бледные худосочные фигуры жителей туманного Альбиона замелькали среди бронзовых туш аборигенов. – Вот это – англичане!

– Какая прозорливость! Какое знание человеческой природы! Ты меня убедил!.. Но посмотри, дорогой мой, вон на того жгучего брюнета! Он мне не кажется англичанином, – заметила опытная доктор, оглядывая мускулистого смуглого парня, застрявшего одной ногой в штанине и беспомощно прыгающего на берегу недалеко от них, – он даже похож чем-то на тебя!

– На меня?! – Муж ревниво уставился на соперника.

В ту же минуту брюнет-англичанин освободился от штанов, разбежался и… головой вперед прыгнул в море. Никто не успел даже вскрикнуть. Фонтан тяжелой, масляной воды поднялся на месте, где он вошел в воду, и купающиеся в ужасе шарахнулись от тысячи брызг, разлетевшихся по сторонам. Все знали, что капля Мертвого моря обжигает слизистые и разъедает глаза, почти как серная кислота, поэтому всем вновь прибывшим туристам прежде всего втолковывали правила поведения на воде – не брызгаться, не умываться, со свежими ранами и царапинами в воду не входить… Этому бедолаге, видимо, правил не разъяснили, или он пренебрег занудными объяснениями гида.

Через секунду он выскочил на поверхность и заметался, с шумом расплескивая воду вокруг, – выпученные глаза ничего не видели, дыхание сперло, он потерял ориентацию и не знал, как ему выбраться на берег.

Давид не растерялся. В мгновение ока он оказался рядом с несчастным, ловко обхватил его сзади под мышки и, осторожно, без брызг, загребая масляную воду, быстро поволок к берегу. Турист затих, повинуясь умелым действиям, только слезы градом бежали из-под обожженных век, и вывернутые потрескавшиеся губы шевелились – бедняжка то ли молился, то ли ругался.