перспективу. Носом ли, затылком или пятой точкой — но обязательно чувствуют. Днем и ночью. В любых метеорологических условиях.

— Значит, не майор еще… — прозорливо отметил генерал.

— Виноват, господин генерал! — вытянулся в струнку Ярослав. — Майор Робкий попал в затруднительное положение и временно нетрудоспособен. Докладывает лейтенант Пукель!

— Опаньки, еще и Пукель! Повезло тебе с фамилией, а лейтенант? Стало быть, вы тут группой работаете. По-взрослому. А майору помощь не требуется?

— Никак нет! — лейтенант щелкнул несуществующими каблуками. — Он самостоятельно справляется с… недугом.

Пауза была замечена и оценена с позиций воинского опыта:

— Зашибает, что ли?

— Никак нет! Получил не относящееся к делу ранение! Соблюдает минимальный постельный режим. В данный момент я за него.

— Герой! — одобрительно крякнул генерал. — А ранение, значит, не относящееся…

— Так точно, господин генерал!

— И кто же так решил? Уж не ты ли?

— Я… — растерялся Пукель, судорожно припоминая историю с ранением, и тут же снова вытянулся в струну. — Никак нет! Начальство решило! Судя по вещественным доказательствам, охотники балуются. Уток в здешних прудах немерено, вот и палит народ, куда попало…

— И куда же попало? — навострил уши старый вояка.

Лейтенант вздохнул, справляясь со смущением. Нашелся:

— В мягкие ткани, господин генерал. Навылет.

Собеседник рассмеялся, уловив в отвлеченном определении самую суть.

— Надо будет навестить пострадавшего. Где квартирует?

— У гражданки Лопатко.

— Эко ему повезло! Там он в момент поправится! Сейчас заскочить, что ли? Нет, погожу до вечера. Люська к ужину расстегаи печет отменные — грех не совместить приятное… кхм… с полезным. А ты что тут, боец? Рекогносцировку проводишь? Хорошее дело. В наших лабиринтах заблудиться — как икнуть.

Легкий акцент добавлял в речь генерала многозначительности. Ярослав покосился на Озкаускаса: издевается, что ли? Нет, тот пребывал в умиротворении, связанном с посторонними, не относящимися к разговору воспоминаниями. И лейтенант ухватился за предыдущее замечание:

— Так точно! Изучаю обстановку!

Не ссылаться же на майорское табу. А так получилось профессионально, если не сказать: солидно. И высокому начальнику, похоже, понравилось. Тот переключился на диалог:

— Молоток! Могу оказать, так сказать, содействие. Рисуй схему. Эх, хорошо у нас! Как считаешь?

Вытянутый из кармана блокнот упал на траву. Лейтенант снова принял вертикальное положение.

— Ну-ну, не стоит так официально. Я на отдыхе. Ты в свободном полете. Имеем право на лирические отступления. Что, нравится в Престижном? Да садись ты!

— Так точ… то есть очень, очень нравится!

— Сам-то у кого остановился? Не у Агнешки, часом?

— Никак нет.

— Хороша девица! Но себе на уме. Значит, облом вышел?

— Типа того… Я у Клавдии Романовны…

— Это у молочницы, что ли? Молоток, правильный подход! За Романовну она тебе и вареничков налепит, и постельку два раза в неделю поменяет, можешь не сомневаться. А места эти я с первого взгляда полюбил. На наши края похожи очень. В восьмидесятые мы здесь учения совместные проводили. Я еще ротным был. Капитаном. Увидел — и пропал. Пунктиком обзавелся: тридцать лет мечтал здесь поселиться. И только на пенсии смог. Подвернулся вариант.

Да, чего смотришь? Здешняя недвижимость среднестатистическим генералам не по зубам. А заграничную приморскую дачу сменять на коттеджик — плевым фортелем оказалось. За неделю сладились. Жена, правда, до сих пор простить не может. Но что мне жена? За ней столичная жилплощадь осталась. В приличной европейской стране. Как только крутнет хвостом, я к ней. Как только надоем, назад. А иногда сама сюда наведывается. По душе пришелся мадаме белорусский климат. Так и катаемся лет семь. И, заметьте, всех все устраивает. Идеальная модель затянувшегося брака. Учтите на будущее, молодой человек. Тут такие перспективы…

Генерал расхохотался и перешел на пение:

— «Старость меня дома не застанет. Я в дороге, я в пути…» — так-то вот, юноша. Люблю я здешние пейзажи. И на рассвете. И на закате. И в середине дня. И площадочку вот обустроил. Для себя и для других. Чего глядишь, думаешь, раз генерал, то и не способен ни на что?

— Ну почему же… Никак нет! — вскочил с места Ярослав.

— Да сядь, наконец! И оставь «никак нет» для своего милицейского начальства. Капитально оно вас муштрует. Ты лучше по сторонам посмотри — это ж на картину, дорогой мой человек, просится! И сосны эти, и березы, и даже дома. Что ни двор — шедевр ландшафтного дизайна. От лучших мастеров!

Одно время жильцы здешние будто соревновались. Один бассейн затеял, другой тут же в ответ баньку с трамплином и горку как в аквапарке. Третий все вместе соединить пытается… Эх, умел бы, таких полотен тут наворочал — Шишкин ваш в гробу перевернулся бы. И наш Чюрленис заодно. Нравится?

— Нравится, — кивнул Ярослав. — Мне тоже хотелось бы все это написать. Я в художественной студии лучшим учеником был.

— Вот повезло! — генерал хлопнул по обтянутым старыми галифе ляжкам. — Слушай, кидай ты свой сыск. Иди к нам на заработки. Тут у нас художникам лафа. Лет на десять работой по самое горло обеспечим. Оклад положим. А там и карьера в гору попрет — с такими-то заказчиками.

— Но как же… — растерялся лейтенант. — Я же профессию сам выбирал.

— Мало ли кто чего по малолетству выбирает! — отмахнулся от ненужного оправдания генерал. — Ты ж не мог представить, что оклад твой сравнится с зарплатой уборщицы в здешнем коттедже. Дак та еще носом может покрутить, дескать, придираются хозяева, не соскочить ли к соседям. И, заметь, спится им спокойно. Ни тебе окровавленных трупов, ни сумасшедших гонок, ни бумажных завалов. Чего смотришь? Дело говорю! Здешние богатеи спят и видят, чтобы кто-нибудь их чудачества запечатлел. А также природные экзерсисы. И чем не работа? У каждого по две дюжины комнат. В каждую по пять-шесть картин — как раз в десять лет уложишься!

— Я… я подумаю, — Ярослав на всякий случай сдвинулся на край скамейки, тайком высматривая пути побега. Генерал ему попался со странностями. Видно, несладко пришлось на боевой-то службе. — А пока… пока вы мне расскажите о местных. Кто где живет. С кого начать лучше. И все такое прочее…

— А и расскажу, — собеседник придвинулся ближе. — Да не дергайся ты! Не съем, разве что понадкусываю маленько! Куда? Сидеть!

Ярослав уж и не рад был, что связался с залетным чином. А кто его знает, вдруг понадкусывает. Вон зубищи-то какие… Небось вставные, уж больно хороши для настоящих. Однако спасаться позорным бегством поостерегся. От такого убежишь, как же. Из-под земли достанет. Вызовет заморских своих бойцов, прочешут местность, отыщут как миленького. А уж потом… Последняя из возникших в воспаленном воображении композиций никакого отношения к пейзажной лирике