Однако, не успела она добежать до этого самого здания, как вдруг совершенно внезапно прямо над имением Биненшток прогремел первый в тот день раскат грома. И сразу же за ним, как будто бы проклятие самих небес, непроглядной стеной хлынул ливень. Эрнестина Вольф влетела в первые же открытые двери уже промокшая до нитки. Ее седые волосы, еще недавно уложенные прядь к пряди, теперь свисали на ее голове как мокрые пакли. Да и рыжая собачонка, некогда бывшая пушистым облаком, а теперь ставшая такой же мокрой тряпочкой перепрыгнула через порог в тот самый момент, как за их спинами сверкнула яркая молния.

— Доброе утро, господа! — смело тряхнув головой, с которой полетела стая брызг во все стороны, с достоинством поздоровалась француженка с присутствующим.

Стоило ли удивляться, что из всех помещений в бесконечном сарае, в котором находилось и хранилище сена, и корма, и стойло для животины, Вольф с собачкой с первого раза попали в нужное. Здесь, где возле стен в несколько ярусов были составлены хлопковые стокилограммовые мешки, прямо посередине, на бетонном полу лежала Анна. В сером платье, в котором она накануне была на импровизированных на скорую руку поминках, девушка лежала в неестественной позе, а ее светловолосая голова покоилась в луже темно-бордовой крови. Глаза убиенной были широко распахнуты, на лице застыла гримаса боли. Возле трупа присел мужчина средних лет в теплом пиджаке, наброшенном прямо на майку по современной моде. Этот человек осматривал труп. В сантиметре от него фотограф щелкал фотокамерой, напротив же стояла женщина, по виду она и была той самой Скуг. Об этом Эрнестине подсказала неопрятно связанная безрукавка женщины, которая безуспешно пыталась скрыть столь же неопрятную ее фигуру.

— Выйдите! — рявкнула на француженку представительница полиции. — Не видите, здесь произошло преступление?!

В кои-то веки Вольф искренне обрадовалась плохой погоде, оглянувшись назад и беспомощно разведя руками, она жалобно оправдалась:

— Но куда? Разрешите хотя бы несколько минут спрятаться здесь от грозы. Я жутко боюсь молний! У меня слабое сердце и с легкостью может случиться удар!

Черстин Скуг с сомнением посмотрела на новоприбывшую, на ее высокие шпильки и на этот столичный видок «с претензией» и ничего не ответила. Лишь отвела взгляд и вернулась к тому, от чего ее оторвало появление двоих незнакомок, одной на шпильках, а второй с мокрым рыжим хвостом.

— Регнер, не старайся, картина мне ясна, — сказала следователь, отводя взгляд от трупа девушки. — Фремер Нилс ударил Бергстрем по голове тяжелым тупым предметом, ведь так? И, судя по крови, девчонка… — здесь Скуг покосилась на Вольф и поправилась, — пострадавшая отошла в мир иной от открытой черепно-мозговой травмы.

Мужчина в пиджаке кивнул:

— Все так, Черстин, все так. Лукаш! — позвал он фотографа, лишь теперь Эрнестина заметила, что щелкавший фотокамерой был совсем юным, и двадцати, наверное, не было. Паренек был бледным, того и гляди был готов лишится чувств. Законно ли это привлекать почти ребенка к такому серьезному делу, как съемка места преступления с летальным исходом?

— Лукаш, заканчивай фотографировать, зацепи еще ту палку — это орудие убийства. Постарайся, чтобы хорошо были видны пятна крови. И поедем отсюда.

При упоминании о крови паренек пошатнулся, закрыл ладонью рот и поспешил выскочить под проливной дождь. Вольф проводила его взглядом:

— Молоденький совсем еще…

— Ничего, — проворчала Скуг, — пусть учится. В этой глуши должен уже кто-то вырасти, чтобы заменять меня. Чтобы не таскали старую Черстин по пустякам даже в выходные дни.

— Вы считаете, что убийство Анны — пустяк? — уточнила Вольф, приблизившись. Шпиц тоже подбежал, с недоверием и опаской обнюхал самый кончик туфли на трупе.

— Вы меня неправильно поняли, — проворчала следователь. — Я хотела сказать, что это простецкое дело. Сразу ясно, кто убийца. Парни найдут Нилса и я закрою дело. Одна писанина, только и всего. Никаких загадок. С этим и молодое поколение вполне способно справиться.

Вольф склонилась над телом, внимательно осмотрела лицо, покачала головой.

— Не трогайте там ничего, — предупредила ее строго Скуг.

— Я не трогаю, не трогаю. Просто смотрю, любопытно.

— Чего любопытного? Ну, труп. Ударил он ее по голове сзади вот и кончилась вся. В Ханверкере загадочных дел не бывает. Нечего там рыскать и выдумывать, а потом журналистам трепать ерунду. Смотрите, не вздумайте распускать сплетни.

— Помилуйте, я и не собиралась. Просто удивлена, с какой легкостью вы вешаете обвинение в серьезном преступлении на, вполне возможно, невиновного человека. Только и всего.

Представительница полиции спрятала руки в карманы вязаной безрукавки:

— С чего вы взяли, что он невиновен? В Хандверкере каждой собаке известно, что он был единственным, кто мог этого хотеть.

Француженка выпрямилась и хитро прищурившись уточнила:

— Единственный, кто хотел смерти молодой и красивой невесты? Это вы считаете мотивом?

— Мотив — это ревность. Она сто процентов изменяла ему с кем-то из молодых. О ней и Андреасе люди тоже немало шепчутся.

— Что вы говорите?

— Не я говорю, люди говорят. И вообще, не стоит вам со своими догадками лезть не в свое дело.

— Я всего лишь хотела, — с невинным видом оправдалась Вольф, — чтобы не осудили невиновного человека. Вы даже не считаете нужным выяснить точное время смерти, составить список подозреваемых, узнать их алиби и их мотивы. Вы сразу и безапелляционно вешаете убийство на того, кто вам на первый взгляд кажется наиболее удобным.

— Вы так говорите, как будто что-то понимаете в этом, — буркнула Скуг, отходя от трупа в сторонку и доставая из кармана безрукавки сигарету. Сунув ее в рот и зажав табачное изделие пересохшими губами, женщина похлопала по другому карману. Вольф оказалась рядом быстрее, чем следователь нашла зажигалку и чиркнула перед ее носом своей. — Спасибо, — поблагодарила она француженку, с тоской посмотрела в сторону двери, за которой выворачивало юного фотографа и внезапно разбушевавшиеся небеса. — Много вас таких, знающих и имеющих свое личное мнение.

— Не у всех людей, высказывающих мнение, как вы говорите, под этим самым мнением не кроются знания.

— Откуда они у вас? — спросила недоверчиво Скуг, наблюдая за тем, как Вольф раскуривает электронную сигарету. — Эти знания? Только не говорите мне, что работали в полиции.

— Почему же? Я не похожа на ту, кто бы мог бы? — усмехнулась француженка. — У меня есть некоторый опыт. Мой супруг, ныне покойный, долгие годы служил в криминальной полиции. Но и это имеет не такое уж сильное значение. Не надо быть экспертом, чтобы знать элементарные вещи — прежде обвинить человека в чем-то, надо доказать его вину.

— А вы здесь каким ветром? В Биненштоке? Родственница Нилса, что лезете его так защищать?