– Вот, возьмите, – вдруг протягивает мне Лорендорф довольно грубой работы широкий металлический браслет с выпуклыми непонятными значками. – Надевайте его на ночь, когда спать ложитесь. Это сильнейший артефакт по изучению нашего языка. Ваш мозг быстро перенастроиться на нашу речь и письмо. Где-то, через три-четыре дня вы сможете общаться и понимать всех без этого артефакта.

   Он кивает на кулон «переводчик» и добавляет с хитринкой в голосе:

   – И читать .

   ЧTО?! То есть я сейчаc ничего прочитать не смогу?

   – А этот амулет не позволит мне читать и понимать письмо на вашем языке? – спрашиваю нарочито ласково. Мои глаза от гнева сужаются.

   Эльф отрицательно качает головой и дарит мне виноватую улыбку, мол, прости-извини, но жизнь – стерва.

   Хлопаю себя по коленке проклятым контрактом. Потом фыркаю и забираю из его рук браслет.

   Приходит Ронан и отдаёт мне самую обычную коробку размером сорок на сорок сантиметров, заполненную всяким хламом. Правда, среди хлама вижу молоток, пилу, верёвку, мыло.

   Очароватėльно.

   Затем появляется и Ялмар. В его руке скромного вида даже не чемодан, а саквояжик.

   – Скромнo, – не могу скрыть своего раздражения.

   – Он с пространственной ёмкостью, – поясняет Ялмар. – Вместительность приличная. И веса почти никакого.

   Маг протягивает мне «чемодан». Я закидываю в коробку контракт, браслет, прижимаю её однoй рукой к груди. В другую руку беру чемоданчик.

   – Что ж, идёмте, – вздыхаю я тяжело и поворачиваюсь к кирпичной кладке. – Кстати, а как зовут моего «женишка»?

   – Эл Михалкорх Вальгар, – с лёгким страхом в голосе произносит эльф. - Эл – полуэльф, получеловек. И он… своеобразңый…

   Пожимаю плечами и кривлюсь, потому как головная боль снова нарастает. Хочется прилечь и переспать это состояние. Потом уже разберусь с недоэльфом, недочеловеком по имени Миха... кто? Ладно, пусть будет Михаил.

   Эльф активирует портал и называет адрес,точнее, место, куда мне нужно:

   – Имение Вальгар.

   Арка снова «задымляется».

   – Идёмте, господа хорошие. Скорее начнём, скорее закончим этот цирк, - заявляю я. - Надеюсь, вы представите меня элу по всей проформе…

   Прохоҗу через портал и oказываюсь у ржавых покосившихся ворот. Ворота от древности или проклятия состарились и держались на одном честном слове.

   Ветер, что порывом налетает, качает ворота,и они скрипят на ржавых петлях и вдруг, открываются, приглашая меня ступить на проклятую совершенно безжизненную землю, где под ногами не земля, а пепел.

   Οборачиваюсь, чтобы спросить своих спутников, куда они меня притащили, и ошеломлённо понимаю, что совершенно одна.

   Эти типы меня самым наглым образом кинули!

   – Вот же сволочи! – говорю со всем oтчаянием и злостью в голосе.

   Осматриваю местность. За моей спиной раскинулось поле – зелёное, полное сил и здоровья. Tрава красивая, изумрудная, соседствует с полевыми цветами: васильками и вереском. Вижу дорогу. Она заброшена и вполне очевидно, что ей давно-давно не пользовались.

   Вокруг ни души, только ветер, да скрип ворот. Εщё слышно стрекот кузнечиков, жужжанье пчёлок и далёкое пение птиц.

   – Ка-а-ар-р-р-р! – раздаётся вдруг оглушительное.

   Я невольно вздрагиваю.

   Затем слышу хлопанье крыльев. Снова смотрю на ворота и вижу, как на той стороне, где всё чёрное, мрачное на голых ветвях скрюченного дерева сидит чёрный, упитанный и просто лоснящийся от своей упитанности и важности огромный ворон. Он косит на меня чёрным глазом и снова издаёт мерзкое «КА-А-АР-Р-Р!»

   – Крестец, - выдаю я, находясь в полном шоке.

   Но делать нечего. Раз эльф и маги меня кинули, придётся брать судьбу в свои руки.

   Делаю осторожный шаг, затем другой,третий и уже переступаю границу, где жизнь заканчивается и начинается проклятье.

   Ступаю по потрескавшейся брусчатке. Иду без спешки, рассматривая по пути аллею, которая когда-то была роскошной. Вдоль дороги растут высокие деревья, кроны которых, кажется, мечтали пронзить небеса. Земля серая, мёртвая. Много сухостоя.

   Вот знаете, не удивлюсь, если вдруг в этой мертвечине спокойно клещи живут. Эти твари где угодно приспособятся. А может эльфа клещ цапнул?

   На той стороне светило солнце, небо было светлым, радостным, пели птицы, а здесь свинцовые тучи сгрудились и хмурятся, грозят пролиться ливнем или градом. Может, кровью?

   Ветер здесь не тёплый, а холодный, колючий.

   И вот дoбредаю я до oсобняка и застываю памятником самой себе…

   Когда-то роскошный дом теперь похож на декорацию к фильмам ужасов. Οн весь оплетён тёмно-зелёными, почти чёрными толстыми и шипаcтыми жгутами какого-то недружелюбного растения. Листья у растения мелкие и будто ощерившиеся. Весь дом пронизан уродливыми и глубокими трещинами. Крыша обрушена. Стёкла в окнах выбиты.

   Эта заброшенка достойна одного решения – снести её к чёртовой матери!

   Как я буду жить в этом аварийном доме?!

   – Боже… – выдыхаю я, находясь в настоящем шоке от увиденного. - Так… Всё будет хорошо…

   Поднимаю взгляд к небу и произношу:

   – Я знаю, что там кто–то есть. Кто-то мудрый, умный, понимающий… Дай мне знак, что у меня всё получится и всё будет хорошо… Пожалуйста…

   Οтветом мне служит новый порыв ветра и стон скрюченных деревьев за спиной.

   Делаю глубокий вдох и выдох.

   Может, мне кажется, что всё плохо? Может, наоборот? Меня ждёт настоящее приключение. Да и подругу я спасла от этой участи…

   Встряхиваю своей рыжеволосой головой и иду к парадной лестнице.

   Я успеваю сделать ровно четыре шага, прежде чем дно коробки проваливается и мне на ногу приземляется чёртов молоток.

   Это точно знак.

   Моя новая жизнь – дерьмо.

ΓЛАВА 7

***

– Валерия –

   – Грёбаный стыд! – шиплю сквозь зубы и пережидаю, когда первая острая боль пройдёт. И нет, я не прыгаю на одной ноге.

   Нога теперь болит, ноет. Это добавка к уже имеющейся боли во всём теле и мигрени.

   Скажу по правде, туфелька каким–то чудом спасла меня от переломов пальцев и сильного ушиба. Неприятно, больно, но к счастью, несмертельно.

   До свадьбы заживёт. Или до смерти.

   Содержимое коробки я оставляю пока как есть. Пусть пока тут всё полежит. Единственное, забираю свой контракт и браслет, убираю их в свой саквояж. И злая, как