Гекльберри Финн был тем мальчиком, каким хотел быть отец Паоло, но у него не получилось прожить такое интересное и свободное детство.

– Отец Паоло, – раздалось за дверью, – отец Паоло, вы здесь?

Мужчина вскочил с кресла и посмотрел на часы: они показывали без двадцати час. Он узнал голос Оаны Рид и быстро спрятал книгу в тумбочку, поправил воротник и спокойно вышел из кабинета.

– Миссис Рид, вы раньше обычного.

– Да, святой отец. У меня есть что рассказать. Пойдемте скорей в исповедальню.

Отец Паоло шаркающими шагами проследовал за коренастой женщиной. Миссис Рид была одета не так, как обычно: вместо серой, невзрачной одежды на ней было черное платье в белый горошек, а на голове красовалась шелковая косынка, а не привычный хлопковый платок.

– Святой отец, вы не поверите! – воскликнула Оана.

Отец Паоло тихо выдохнул, едва успев сесть на свое место за сетчатой стеной.

– Мои сыновья подружились! Я не знаю, что между ними случилось, но они разговаривали! Вы представляете, они о чем-то говорили. Я слышала это своими ушами. Это Божья милость, не иначе!

– Сердце чистое ваше, помыслы благостные – вот и результат теперь имеете. Господь видит деяния наши и награждает за труды наши. Вы много работали и исповедовались искренне, вот и награда Божья.

– Если Рик начнет заступаться за Джона и присматривать за ним, то мне не придется водить его к Лукасу. Вы не представляете, как я этому рада!

– На все воля Божья. Не ждите многого от Отца нашего – и на сердце легче будет. Вся тревога – от ожиданий, от страстных желаний и помыслов нечистых. Бог дарит путь, а вам идти по нему, что бы ни попадалось на этой дороге. У каждого своя борьба, свои внутренние демоны, и каждый крест несет свой. И Рик, и Джон, и вы. Каждый пройти должен путь свой достойно. Вы можете лишь любовь дарить сыновьям своим и самой себе. Быть честной с собой и не изменять своим принципам, не продавать свою душу и тело за блага земные.

– Отец Паоло, – грустно сказала миссис Рид.

Святой отец заметил, как изменилось настроение женщины, и немного сжался от догадки о том, что она скажет дальше.

– Я вновь свое тело отдала соседу, Лукасу. Зажмурила глаза и представила, что меня нет в комнате, а он делал со мной то, что ему заблагорассудится. Я понимала, что могу расслабиться и получать удовольствие, потому что я женщина одинокая и с мужчинами у меня близость редкая, но не разрешила себе этого. Боялась, что если Бог узнает, что я телом своим торгую за удобства мирские, да еще и удовольствие получаю, то плохо совсем будет, и даже молитва за искупление не поможет.

Отец Паоло заерзал на месте то ли от злости, то ли от смущения, то ли от возбуждения. Он долго соблюдал целибат, но картинки в его голове вспыхивали каждый раз, когда Оана или другие прихожане рассказывали ему интимные подробности своей жизни.

– Дочь моя, – отец Паоло тихо сглотнул слюну, – Бог возобновил дружбу ваших сыновей, чтобы вы задумались о делах своих. Исповедь – это не только признание в совершении грехов, это и понимание, что греховным делам в жизни духовного человека не место. Прочтите молитву двадцать раз и приходите на воскресную службу.

Джон впечатляет боссов

Джон завтракал и думал о мятой рубашке в шкафу. Он ел и злился, зная, что она мятая. Его лицо было гладким, он уже выдернул рыжие волосы из шеи. Мистер Рид успел тщательно почистить зубы и сделать легкую разминку.

Когда каша из пакетика была съедена, он вымыл тарелку и поставил ее рядом с другой посудой. По дороге к шкафу с одеждой он заметил жирное пятно на столе и, схватив тряпку, стал его оттирать изо всех сил. Напряжение усиливалось. Он почувствовал себя слабым мальчишкой, не способным сопротивляться уличным хулиганам. Вспыхнули воспоминания: как Майкл бьет его по лицу и кричит, что его мать шлюха, что она спит не только с дядей Лукасом, но и со священником. Эти флешбэки не были яркими – скорее ощущения, чем картинки. Все это давно ушло в глубины памяти Джона, но чувство недовольства от жирного пятна и невыглаженной рубашки закинуло его в прошлое. Парень оказался в колодце. Он стоял по колено в воде, подняв голову. Над собой он видел длинный туннель с маленьким просветом. Паника стала такой сильной, что его парализовало. Такие приступы в последнее время были редкостью. Джон все чаще думал о работе и, как ни странно, о мисс Росс и все реже проваливался в колодец и сопротивлялся окружающему хаосу. Мозг Джона стал чаще хвататься за более приятные вещи, чем раньше, и его проблема вроде отступала, а вроде и нет. Он не замечал изменений в себе. Ему казалось, что все было так же, как всегда. Что он тот же парень, убегающий от хулиганов и от грязных слов о его матери.

«Глаз себя не видит» – так говорил отец Паоло. Джон вспомнил это выражение и смог-таки двинуться в сторону шкафа с мятой рубашкой. Может, и вправду он менялся, только не видел этого, потому что самому себя оценивать сложно.

Внутренняя война мистера Рида разгорелась с новой силой. По дороге на работу он все еще чувствовал налет панической атаки. Мысли крутились вокруг рубашки. Джону казалось, что он недостаточно хорошо ее отутюжил. Он не слышал разговоров людей и голоса из колонок, объявляющего остановки. Но он очень отчетливо различал крик у себя в голове – слова Майкла, что его мать шлюха.

***

– Твоя мать шлюха, долбаный ты членосос!

Друзья Майкла переглянулись, и в их глазах читалось ликование, что Майкл на их стороне и эти слова адресованы не им, а Джону.

– Из-за того, что она трахается с дядей Лукасом, с этим старым пердуном, нас никто больше не ждет на ферме, и это очень паршиво.

Тим, Тони и Джо слышали и раньше ругательства от Майка, но настолько отборные – впервые. Их родители, как и остальные жители Уэстфилда, любили выпить и пособачиться – это сильно расширяло словарный запас ребят. Похоже, Майкл слышал больше них, раз так уверенно чеканил дерзкие фразочки.

– Ты и твоя мамаша поступили очень плохо, а мы не любим, когда