— Москва — маленький город, — пожимаю плечами, демонстрируя безразличие.

Его глаза сужаются еще больше, а улыбка становится более заметной, словно ему удалось уличить меня в показном равнодушии.

— Пятая колонка! — еще громче кричит кассирша.

— До свидания, Феофан, — произношу я и, с трудом сдерживая дрожь в коленях, продолжаю свой путь к кассе.

Интуиция подсказывает, что Терехов смотрит мне вслед (или мне хочется, чтобы он смотрел?). Откуда он только взялся на заправке в пять часов утра?! Здравый рассудок подсказывает, что нам нужно быстрее убираться отсюда, дабы избавить себя от лишних проблем, и я не могу с ним не согласиться. Но рыжеволосая кассирша будто бы нарочно возится со сдачей, заставляя меня оставаться в замкнутом пространстве с Феофаном Эрнестовичем.

— Третья колонка! — кричит другая кассирша, высокая упитанная женщина с очень короткой стрижкой.

Боковым зрением замечаю, что Терехов подходит к кассе, и у меня возникает желание бежать со всех ног. Наконец рыжеволосая отсчитывает сдачу, и я складываю купюры и монеты в кошелек в надежде поскорее исчезнуть из поля зрения Феофана Эрнестовича, но он уже забирает свой чек.

— А я-то думал, чей SLK так одиноко стоит возле колонки, — с улыбкой произносит он, когда мы пересекаем зал, направляясь к выходу. — Вам нравятся родстеры?

— Да, — отвечаю я и, увидев возле третьей колонки синий Mercedes GL, изображаю улыбку. — А вам нравятся внедорожники?

— Зимой выбирать не приходится, — он усмехается.

Хочется открыть бутылку воды и облить его. Меня раздражает его самонадеянность! И этот взгляд с прищуром, и эта усмешка…

— Что ж, еще раз до свидания, Феофан, — делаю вид, что не заметила колкий комментарий в свой адрес.

— Будьте осторожны на дороге, Мария, — он улыбается. — До встречи.

Теперь тщеславие топает ногами и вопит во все горло, проклиная Терехова и желая ему поскользнуться и разбить самодовольную физиономию об лед. Не-на-ви-жу! Сажусь за руль, включаю зажигание и хватаюсь за руль. Здравый рассудок настоятельно рекомендует не газовать, а медленно выехать с заправки и продолжить путь в среднем ряду со скоростью 90 км/ч: не стоит демонстрировать импульсивность, да и Терехов очень быстро нас обгонит и уберется восвояси. Интересно, куда это он собрался в пять утра? И откуда он едет? Хотя, какая мне разница? Еще крепче сжимаю руль и трогаюсь с места.

Выезжаю на трассу и перестраиваюсь в средний ряд, придерживаясь рекомендованной здравым рассудком скорости. Через несколько минут меня обгоняет синий GL, чему я несказанно рада: теперь-то я точно доеду до дома без приключений и неприятных (или все-таки приятных?!) встреч. Тщеславие продолжает проклинать Терехова, временами отдавая должное его потрясающему внешнему виду, а здравый рассудок пытается заставить меня не забивать голову глупостями и сосредоточиться на дороге. Вьющиеся смоляные волосы, легкая небритость… Нет, мне все это ни к чему! Пусть Феофан Эрнестович едет своей дорогой, а я поеду своей. Остается только надеяться, что больше наши дороги не будут пересекаться нигде, кроме работы. Узкий разрез черных глаз, нахальная улыбка… Достаю из пачки сигарету и закуриваю. Хватит думать о нем!

Через час я уже разуваюсь в коридоре своей квартиры. Образ Терехова никак не идет из головы, и это порядком раздражает: кто он такой, чтобы занимать столько места в моих мыслях?! Тем более, мною он вовсе не заинтересован, иначе непременно обозначил бы свои намерения, если бы таковые были… Телефон взвизгнул в сумке. Кому там не спится в шесть утра?!

«Надеюсь, Вы благополучно добрались до места назначения, Мария», — читаю сообщение от Терехова. Мурашки пробегают вверх по спине и замирают где-то посередине шеи. Тщеславие, позабыв былые обиды, довольно жмурится, самолюбие играет на ударных, а здравый рассудок падает в обморок.

День святого Валентина если придумали и не коммерсанты, то раскрутили точно они. Наш главный рекрутер, Сережа Подушкин, видимо, не наигрался в школе и в очередной раз заблаговременно распорядился об установке на ресепшене контейнера пошлого розового цвета, предназначенного для любовных посланий. Сколько все ни пытались доказать Петровичу устами Рябинова, что не комильфо держать на ресепшене, куда приходят клиенты, эту убогую коробку, результата не было. Генеральный в очередной раз ответил: «Подушкин — идиот», но коробку приказал оставить. Сотрудники посмеивались, проходя мимо контейнера, однако при вскрытии Подушкин ликовал, вываливая к себе на стол сотню конвертов — из чего можно было сделать вывод, что в школе не наигралась большая часть нашего коллектива.

Потом Ксюша Кашина, синий чулок и по совместительству любимица (если не больше) Подушкина, бегала по этажам и с загадочной улыбкой вручала конверты адресатам.

И вот, наконец, она добралась до четвертого этажа и решила начать именно с нашего отсека.

— Это я, Купидон, — глупо хихикая, произносит она, запустив костлявую руку в бумажный пакет с сердечками.

Аня окидывает ее презрительным взглядом, встает с места и уходит. Лидочка же с нетерпением ерзает на стуле: ей так хочется узнать, сколько в этом году почитателей у ее великолепнейшего бюста. Как раз по этому поводу она надела неприлично короткое платье с неприлично глубоким декольте. Набираю номер Рябинова, но, как назло, его нет на месте (иначе он точно ответил бы), поэтому оставляю телефон в покое и поворачиваюсь к Кашиной.

— Маша, тут тебе подарочек, — не переставая хихикать, она трясет у меня перед лицом стопкой конвертов. — Сколько у тебя ухажеров! — и она кладет письма на мой стол.

Стараюсь не реагировать, хотя единственное желание в этот момент — вырвать из рук Кашиной бумажный пакет с сердечками и надеть ей на голову. Воображение сразу же моделирует эту ситуацию, и я невольно улыбаюсь.

— Вот видишь, я подняла тебе настроение! А то ты всегда такая серьезная, — и она направляется к Лидочке.

А если надеть ей пакет на голову и резко потянуть за ручки, то получится премиленький воротничок… Но я не успеваю представить себе дальнейшее развитие событий, так как Рябинов соизволил вернуться в свой кабинет и перезвонить мне.

— Нам пора? — спрашивает он. — Я думал, встреча только в четыре.

— Они перенесли на завтра. Так что отбой.

— Завтра? Я же уезжаю сегодня ночью!

— Куда это?

— Блин, — и он наверняка ударяет себя ладонью по лбу. — Забыл тебе сказать, что Алена купила билеты в Ригу! Я не смогу отказать, иначе она меня сожрет с потрохами.

Он явно льстит Алене: с потрохами Рябинова не сожрала бы даже белая акула, хоть он усердно старался показать жене свою беззащитность перед ее страшным гневом.

— Ну что ж, съезжу одна. Надеюсь, финансовый директор «Глобал Эс» — не твой бывший однокурсник? — издаю тихий смешок.