Возвращаюсь в офис уже к часу дня и обнаруживаю на своем рабочем столе букет цветов. Тщеславие с довольной улыбочкой изрекает: «От кого цветочки? Неужели от Терехова? Недолго он без нас продержался!». Здравый рассудок широко распахнутыми от ужаса глазами смотрит на букет и молится о том, чтобы догадки тщеславия не подтвердились.

Лидочка и Аня молча наблюдают за тем, как я копошусь в цветах в поисках визитки отправителя.

— От кого цветы? — спрашивает Аня.

— Не знаю.

— Без записки? — Лидочка вытягивает шею.

— Без.

Опускаюсь в кресло и включаю системный блок. Тщеславие продолжает настаивать на своей правоте, но здравый рассудок приказывает ему замолчать, дабы не накликать беду — ни к чему нам знаки внимания от Терехова!

— Неплохая икебана, — раздается презрительное фырканье Шарова. — Отпуск прошел удачно?

Только его не хватало!

— От таинственного незнакомца, — сквозь зубы произносит Лидочка и обиженно дует губы, словно этот букет предназначался ей, а на мой стол попал по ошибке.

— Или Мокрозад перешел в наступление, — он заливается смехом, но, заметив мой негодующий взгляд, сразу же замолкает. — Мы с Рязановым на обед. Пойдешь с нами?

— Я готова с вами пойти, — Ландышева премило улыбается. — Оля в отпуске, а девочки совсем ничего не едят.

Шаров оценивающе осматривает ее с ног до головы, словно лот на рынке рабынь, но, видимо, не обнаружив во всей ее наружности ничего стоящего, с загадочной улыбкой изрекает:

— У нас деловой обед. Только для начальников управлений.

Вскакиваю с места, хватаю сумку и пальто и быстрым шагом удаляюсь, чтобы не рассмеяться. Поделом Ландышевой! Когда она, наконец, поймет, что не весь мир крутится вокруг ее груди? Гоша догоняет меня. Он улыбается и довольно потирает руки: Лидочка — его любимый объект для колкостей. Не знаю, почему ей выпала именно такая участь. Возможно, она его отвергла (правда, зная Лидочку, вряд ли бы она отказалась испытать судьбу), после чего он решил мстить (правда, зная Шарова, вряд ли бы он стал утруждаться). Конечно, их сложные взаимоотношения — не моего ума дела, но в лифте я (как и положено хорошему руководителю) все-таки решаю вступиться за подчиненную.

— Почему ты к ней так относишься? — спрашиваю я.

— Ненавижу б. дей, — с отвращением произносит он и поправляет меховой воротник кожаной куртки.

— Не слишком ли резкое суждение?

— Да ладно? Ты даже не догадываешься, крошка Мэри, в каком гадюшнике мы работаем. Но если ты будешь хорошо себя вести, то я обязательно тебе расскажу.

Весь день я искоса поглядываю на букет, который Лидочка заботливо распотрошила и впихнула в вазу. И кто же таинственный даритель? Правлю горе-презентацию, подготовленную Ландышевой, очевидно для фанатов Барби — слишком уж много розового, а в мыслях перебираю всех своих знакомых мужского пола, которые бы могли прислать цветы.

— Все, на сегодня хватит! — Лидочка вскакивает с места. — У меня сегодня свидание!

— Ты же вчера рассталась с очередным кавалером, не дождавшись второго акта, — произносит Аня, не отрываясь от монитора.

— Он же не единственный! Пока-пока, — она хватает сумку и, не дожидаясь ответа, убегает.

Ее примеру следуют все мои сотрудники: группами или по одному они заходят в наш отсек и прощаются. В семь вечера на этаже не остается никого, кроме меня и Ани, и воцаряется тишина. Слышен только стук пальцев по клавиатуре.

Заканчиваю с презентацией, открываю базу и от удивления быстро моргаю: строки окрашены в желтый, синий и зеленый цвета.

— А что это за новшество? — поморщившись, спрашиваю у Ани.

— Где? — она даже не оборачивается.

— База как флаг Бразилии. Я ничего тут не понимаю…

— А, ты про это… Мы теперь так отмечаем рассрочку. Синий — оплачено, желтый — просрочка, зеленый — к оплате.

— Великолепно, но… — не успеваю закончить, так как раздается звонок мобильного телефона, на экране которого высвечивается фотография Кирилла в соломенной шляпе. — Боже…

Воспоминания о проведенной ночи заставляют вздрогнуть — то, о чем не думалось весь день, снежной лавиной накрывает меня: какой-то сентиментальный бред, который Кирилл нашептывал; его поцелуи, покрывающие мое лицо; его руки, прижимающие меня так, что не хватало воздуха; холод шелковых простыней и тепло его тела… Стоп! Это всего лишь секс, ничего личного! Ну, если только чуть-чуть.

— Алло, — прикладываю телефон к уху.

— Зайка, привет! Я подъехал к твоему офису — спускайся!

Я предполагала, что для Кирилла все произошедшее будет чем-то личным, а не просто сексом, но почему-то задумалась об этом только утром. И зачем только я все это затеяла?

— У меня много работы.

— Тогда я сам сейчас поднимусь.

Только этого не хватало!

— Ладно, через минут пять буду, — сбрасываю вызов и кладу телефон рядом с собой.

Аня, казалось, ничего не слышала: она продолжает стучать пальцами по клавиатуре, ваяя очередной договор, словно шедевр. Иногда я ей завидую: полное отсутствие эмоций и глубокая незаинтересованность романтическими приключениями позволяют ей использовать сердце только лишь по прямому назначению и сохранять рассудок во здравии, мысли — в порядке, душу — в безмятежности. Многие (если не все) считают Безухову странной, но ей наплевать — она нашла себя в работе и не сворачивает с намеченного маршрута.

— Аня, я домой собираюсь.

— Да? Я тоже, пожалуй, пойду.

Хватаю мобильный и пишу сообщение Кириллу: «Жди в машине». Аня видела его только на свадебных фотографиях, но непременно узнает. Ни к чему лишние вопросы!

Конечно, Кирилл не остался ждать в машине, как его попросили, а стоял на ступеньках у центрального входа. Даже в темноте невозможно было не заметить произошедшие в нем метаморфозы: побрился, подстригся, подрумянился (не иначе, как в солярий сходил), надушился (можно было и не так усердствовать с одеколоном) и оделся во все светлое (совсем не по погоде). Его глаза блестят, а рот расплывается в радостной улыбке.

— Зайка, я совсем заждался! — он чмокает меня в губы.

— Да уж…

— Привет, я — Кирилл, — он обращается к Ане.

— Я так и поняла, — отвечает та и тяжело вздыхает. — Пока, я пошла.

И вот мы остались наедине: я и мой бывший муж.

— Тебе понравились цветы? — Кирилл заглядывает мне в глаза, еще раз чмокает в губы и берет за руку.

Он продолжает что-то вещать, но я практически ничего не слышу: здравый рассудок, наконец-то расправившись с тщеславием и самолюбием, отчитывает меня, не скупясь в выражениях. «Дура! Зачем ты это делаешь? Хотела секса — ты его получила! Не хватило двух лет, чтобы понять, с кем имеешь дело? Он — балласт! Отряхнись и иди дальше!!!», — звучит в голове так отчетливо, словно говорящий стоит рядом и кричит мне на ухо.