Та кивнула.

Никифоров чуть заметно улыбнулся. Понятное дело, мужчина тоже «свободно владел» и прекрасно понимал все, что говорил полицейский, но демонстрировать это почему-то не торопился.

А француз тем временем продолжил общаться с Элкой:

– Вас не затруднило бы какое-то время попереводить все, что я буду говорить присутствующим здесь лицам? И, конечно, для меня – все, что будут говорить ваши соотечественники. Дело в том, что сотрудники практически всех гостиниц и ресторанов в этой местности прекрасно говорят по-русски – здесь это выгодно, но привлекать посторонних людей мне не хотелось бы. А наш штатный переводчик сможет прибыть на место происшествия только завтра. Вы согласны мне помочь? – Детектив мило улыбнулся и пожал плечами, мол, вот такая техническая накладка.

Элка скорчила не менее приветливую физиономию, означающую «да ноу же ш проблем». Честно говоря, ей страсть как хотелось рядом с этим французским ажаном покрутиться. Интересно же, как настоящие профессионалы убийства расследуют! А тут такая замечательная возможность выдалась, на законных к тому же основаниях.

Так что она была согласная.

Труп лежал на полу. Луч света, прорвавшийся сквозь плотно задернутые шторы, переливался золотистым блеском в волосах, обрамлявших серо-белое, неживое женское лицо. Открытые глаза убитой стеклянно-непонимающе смотрели в потолок. И все это было каким-то ненастоящим. Восковым. Страшным.

– Ваше присутствие в данным момент необязательно… – Увидев, что Элке стало нехорошо, господин д’Ансельм твердо взял девушку под локоть и попытался вывести ее из комнаты. – Пока здесь работает следственная группа, переводить ничего ни для кого не надо. Выйдите, это зрелище не для слабонервных.

Забыв про только что терзавшее ее любопытство, Ёлка с облегчением выдохнула и вцепилась в Сашкин рукав:

– Ну, не надо и не надо… Пойдем отсюда, Саш. Что-то мне действительно нехорошо.

Элка зачем-то оглянулась туда, где лежало тело, – ее взгляд уперся в голые бледно-синие ноги. К горлу подкатил ком.

– Жень, выведи Эллу Александровну, я тут немножко побуду, – тихо, чтобы не слышали французы, прошептал Сашка и переложил обмякшую хозяйку из своих надежных лап в не менее надежные Женькины.

Напарник кивнул, подхватил Элку и, придерживая, чтобы ту совсем сильно не шатало, вывел девушку из номера.

В коридоре Ёлка привалилась к прохладной стене и прохрипела:

– Же-е-ень… Пойдем в бар спустимся, а? Что-то мне совсем нехорошо.

– Так, может, к себе пойдем? Полежишь, отдохнешь. Там и горло промочить есть чем – бар забит.

Хочешь, мы тебе вкусенького чего-нибудь в номер закажем?

Элка на секунду задумалась, потом упрямо мотнула головой:

– Не, не хочу. У нас с Ларски номера похожи. Мне теперь там трупы мерещиться будут. Так что пошлепали-ка вниз, к живым людям. И к холодному пиву. Скажи Сашке, что мы в баре будем, пусть туда шагает.

На том и порешили. Женька на мгновение нырнул за приоткрытую дверь, пробурчал напарнику, где их искать, если вдруг чего, подхватил Элку под руку, и они направились вниз, в ресторан отеля.

Жеребец-бармен, похоже, в настоящий момент был единственным живым человеком в баре. За стенкой-перегородкой, в уютном обеденном зальчике кто-то ходил, позвякивала посуда и слышалась негромкая французская речь, а вот возле барной стойки особой живости не наблюдалось. Приглушенный свет, мерцание бокалов и мускулистый красавец-бармен в фирменной футболке отеля и с шикарной гривой темных вьющихся волос.

Подняв глаза на вошедшую парочку, он отложил в сторону белоснежное полотенце, которым натирал идеально прозрачный бокал, пристально посмотрел на Элку, перевел взгляд на ее спутника, что-то пробормотал себе под нос и белозубо оскалился. Вроде как улыбнулся – но слишком широко, слишком профессионально. Без души.

– Мадемуазель желает кофе? Или чего-нибудь покрепче?

Дождавшись, когда Ёлка со спутником устроятся на высоких барных стульях, красавец отработанным жестом полирнул белоснежной салфеткой столешницу перед посетителями и профессионально-приветливо уставился на Ёлку. В сторону Женьки он почему-то даже не посмотрел.

– Элк, вот кофе тебе сейчас пить не стоит. На твое нынешнее состояние может сильно в голову ударить, давление подскочит или еще какая неприятность с головой случится. Тебе бы слабоалкогольного и холодненького чего-нибудь, – по-русски пробурчал телохранитель хозяйке, кашлянул и на родном для бармена французском попросил: – Если несложно, что-нибудь холодное. И освежающее. Можно с каплей бренди.

Обладатель шикарных темных кудрей понимающе кивнул и принялся колдовать над шейкером. Именно колдовать – он чего-то добавлял, встряхивал хромированную посудину, потом в ход пошли еще какие-то ингредиенты, далее непонятно откуда появился высокий, на небольшой ножке стакан со льдом, туманность поползла по стеклу, чуть запаздывая за наполняющей стакан пузырящейся жидкостью. Бармен бросил в стакан веточку мяты, пластик лайма и ловким движением воткнул трубочку в кристально-ледяную вселенную коктейля.

– Попробуйте. Очень бодрит. Мне кажется, это именно то, что вам сейчас надо. – Поставив перед девушкой стакан-бокал, бармен чуть наклонился к посетителям и полуинтимным голосом поинтересовался: – Вы сейчас были в номере убитой? Что с ней случилось? Что говорит полиция?

Элка прикоснулась губами к черной коктейльной трубочке, чуть втянула в себя содержимое бокала, удовлетворенно промычала чего-то и ответила вопросом на вопрос:

– А с чего вы взяли, что мы там были?

Бармен усмехнулся:

– По утрам я работаю в ресторане. Понимаете, в не сезон в отеле работает минимум персонала, так что приходится совмещать сразу несколько обязанностей. Так как с утра в бар редко кто заходит, сегодня я, как обычно, руководил официантами, обслуживающими посетителей за завтраком. И, соответственно, видел и слышал все, что говорил вам и вашим соотечественникам этот ажан. А еще я видел, что месье полицейский сразу оценил вас как переводчика. Тут надо быть последним идиотом, чтобы не догадаться, что будет делать юная красотка, получившая доступ к расследованию убийства. Могу поспорить на бочку местного пива, что вы прицепились к детективу как пиявка и не упустили возможность посетить место преступления. Ставлю еще бочку, что при виде трупа вам стало плохо и вы быстренько из номера Мориши убрались. Я не прав?

Элка одним глотком осушила запотевший стакан на треть, хмыкнула и согласилась:

– Вы абсолютно правы, все так и было. А откуда вы знаете, как зовут потерпевшую? У вас такая замечательная память на русские имена или вы с ней раньше сталкивались?

Официант, ничуть не смутившись, ответил:

– Предположим, имя у нее вовсе не русское, а польское. Мне Мориша сама об этом рассказывала. Как и о том, что она родилась в глухой сибирской деревне и что ей приходится содержать престарелых родителей, которые до сих пор живут в этой самой Сибири. Я и не собираюсь скрывать, что видел мадам Ларски не в первый раз. Вы поймите, вся эта… – Бармен развел руками, словно не мог подобрать нужные слова, – русская… ммм… как они сами себя называют, «тусоука» мне очень хорошо знакома! Одни и те же люди приезжают каждый год, пьют одни и те же напитки, творят одни и те же безобразия, и ничего в их поведении не меняется. Да, я их всех знаю – их привычки, предпочтения и манеру поведения. И практически каждый из них хоть раз напивался в этом баре и в нетрезвом виде рассказывал мне о своих проблемах. А я их слушал – у меня работа такая! Для иных людей бармен лучше любого психотерапевта! А стоимость сеанса включена в выпивку.