Детектив и Элкины телохранители переглянулись. И эти их взгляды не предвещали семейству Нахимовых ничего хорошего.

– Вы вовремя появились. Я уже собрался послать за вами полицейского. Мне необходимо вас допросить, – чеканя слова, как новобранец строевой шаг, произнес д’Ансельм. – Проследуйте ко мне.

Элка даже его металлическую интонацию повторила, переводя вышесказанное ошарашенным русским. Вот прям с удовольствием она все это сказала! Угрожающе! Даже слово «подозреваемые» ввернула! Для пущего испуга.

Интонация, металлический голос и «подозреваемые» сработали. Нахимовы вытянулись в струнку и нога в ногу дошагали до столика, за которым расположились детектив и Элка с телохранителями.

Сашка с Женькой чуть раздвинулись, прихватили два стула от ближайшего стола и поставили их перед бледными Нахимовыми. Те дружно плюхнулись на задницы.

Француз щелкнул замком портфеля, ловко выудил из его недр ежедневник в кожаном переплете, достал ручку и только после этого нарушил гробовую тишину, висевшую в ресторане:

– Что вы делали вчера? Подробно. Ну? – Детектив презрительно-угрожающе посмотрел на притихших Нахимовых.

Он вообще вел себя с ними очень сурово. Говорил твердо, в его серых глазах ясно читалось недоверие.

– Мы… – Мадам Нахимова суетливо поправила пергидрольные кудряхи и подобострастно затараторила: – Мы вчера проснулись утром, супруг мой принял душ, и мы спустились в пищеблок позавтракать.

У Элки аж глаза на лоб полезли! Это же надо, уютный ресторан с чашкой кофе за 12 евро и паркетом, стоимость которого не менее двух тысяч евро за квадратный метр, обозвать «пищеблоком»! Они там, в районе Сочи, вообще, что ли, нюх потеряли???

– После завтрака мы поднялись в номер. Я прилегла поспать. Муж разбирал бумаги. Он у меня занимает…

В этом месте Элка не удержалась и пробурчала себе под нос многозначительное «пока занимает».

– …занимает… – блеющим голосом повторила толстая дама, – высокий пост, он постоянно работает, буквально все силы и здоровье тратит на благо своего региона! Так вот, пока я спала, муж работал. Потом я проснулась, мы пошли пообедать. Это было примерно с трех до четырех часов дня. После обеда мы опять поднялись в номер. Там я смотрела телевизор, а мой супруг что-то печатал. Вы знаете, он привез с собой ноутбук и нигде с ним не расстается! А затем, часов в восемь, мы спустились ужину. Это может подтвердить прислуга.

– А после ужина вы вновь поднялись в номер и спали и смотрели телевизор! – раздраженно закончил за женщину детектив и повернул к Элке негодующее лицо: – Ну как так можно?! Они приехали в один из самых прекрасных уголков земного шара и, вместо того чтобы гулять, наслаждаться здеш ними красотами, сидят в номере и едят! Как так можно?!

Элка цыкнула зубом и мрачно добавила:

– Кстати, вы заметили, что она даже душ не приняла? Муж с утра поплескался, а она до водных процедур так и не дошла. Кстати, а из-за чего у вас вчера утром произошла ссора с убитой? – Последнюю фразу Элка по-русски адресовала Нахимову. Именно ему, а не жене.

Сашка вполголоса перевел ее вопрос французу. Тот изумленно вскинул бровь, но тут же взял себя в руки. Его лицо снова стало непроницаемым. Он требовательно посмотрел на испуганных Нахимовых. Мол, я жду ответа!

Овцы блеяли, трава зеленела, а суровые чабаны планировали попить чайку.

– Мы… Это… Она… – Мэрская жена, и до этого-то момента не отличавшаяся связностью речи, совсем сбилась, заюлила и понесла какую-то ахинею: – Она… Она нам угрожала! Она писала ужасные статьи! Она клеветница, сующая нос не в свои дела! Ее все ненавидели!

Детектив довольно скоро въехал в ситуацию. Он легонько шлепнул ладонью по столу, перебив этим жестом причитания истерившей женщины, и спросил:

– На основании чего вы обвиняете пострадавшую в клевете? Мне нужны факты, ну? Или вы всегда голословно обвиняете и оскорбляете людей? Не знаю, как у вас, а в нашей стране есть такое понятие – «клевета». И это довольно серьезная статья!

Мадам Нахимова вдруг подпрыгнула на стуле и пренеприятнейшим голосом взвизгнула. Ага, похоже, это ее супруг со всей силы пнул под столом – чтобы лишнего не говорила. А вообще очень уж они интересная семейка – он красивый, солидный мужчина, она же – дурная страшная курица. Но говорит в основном она (не по делу, правда), а муж то, вон, в бочину ей зарядил от души, то по ногам со всей дури пинает… Интересно, что их связывает? Неужели вот прям любовь такая неземная?

– Идочка, помолчи немножко, – показушно-ласково попросил жену Нахимов, крепко взял ее за руку и обратился к детективу: – Вы понимаете, я занимаю довольно высокий и ответственный пост. А пострадавшая, Ларски то есть, писала про меня якобы разоблачительные статьи. Про то, как я ворую средства из бюджета и беру взятки. Но! – тут Нахимов многозначительно поднял указательный палец: – Ни одно из ее обвинений не подтвердилось! Ни один из фактов! Ни одного из своих обвинений она не смогла доказать. – И зачем-то добавил задумчиво: – И никогда уже не сможет…

Элка открыла рот одновременно с детективом. Она-то хотела поинтересоваться, что мэр имел в виду, произнеся последнюю фразу, а вот что хотел сказать полицейский, так и осталось загадкой. Потому что в этот момент в ресторан ввалился взъерошенный Брост.

Точно, ему же через час допрос назначили! Умница этот телепродюсер. Пунктуальный. Минута в минуту приперся!

– Гадиной была эта Ларски. Гадиной и сволочью. Только я ее не убивал. Я ей платил. Она меня шантажировала. Сволочь.

Завидев в дверях беспомощно оглядывающегося Броста, детектив принебрежительно махнул рукой съежившимся Нахимовым, мол, пшли вон отсюда. А на словах добавил:

– Сидите в номере и никуда не выходите. Как только вы мне понадобитесь, я вас вызову.

Мэр с женой быстренько испарились, а их место занял телепродюсер. И сразу же начал оскорблять покойную. Очень зло и искренне.

Похоже, у личной маникюрши Кирилла Броста сегодня прибавилось работы. Генеральный директор телеканала так переживал, что сгрыз некогда идеальные ногти почти до основания. А еще он выдрал сам у себя несколько клочков волос и открутил две пуговицы на собственном дорогущем пиджаке.

Ибо – нервничал. Суетился. Боялся. И поэтому говорил правду, и ничего кроме.

Кстати, помощницу свою между делом вломил по полной. Предатель он, а не начальник. Стукачок. Павлушка. Нельзя же своих так подставлять!

– Мориша позвонила мне неделю назад. И прямо по телефону прокрутила запись. А на записи этой я, пьяный, рассказываю какой-то проститутке про то, какие лохи и козлы главные спонсоры моего канала. Это я потом только понял, что та девица из клуба, с которой я разоткровенничался, была науськана и специально ко мне подослана Моришей. Иначе с чего бы решила обычная шлюшка с дискотеки записывать наш разговор? – Брост горько вздохнул, помолчал и, не дождавшись вопросов, продолжил откровенничать: – А я тогда, идиот, разговорился. Мне же и в голову не могло прийти, что меня пишут. Ну, и рассказал этой малолетке про то, что я у своих покровителей миллионы ворую и что потихоньку конфиденциальной информацией приторговываю. Оппонентам ее сливаю. Ох, ну и идиот же я!