коммуникации, бессловесная форма? Вы что, общаетесь друг с другом из мозга в мозг? Или вам просто удобно так отдыхать, когда вы стоите?

– Пукка, Пукка, – с укором отвечала ему капитан Ади, – не задавай вопросов, ответы на которые ты не в состоянии понять.

Чукка Сангама потерял терпение.

– Что здесь происходит? – потребовал он объяснений. – Мы сидим в этой палатке так давно, что дни уже сливаются в один, и я не знаю, который сейчас час. Кто-то должен объяснить нам, что мы должны делать и когда мы должны это делать. Мы так не привыкли, мы не те люди, что будут сидеть по команде, как дрессированные собачки, и ждать угощения.

– Благодарим вас за терпение, – ответила ему Сестра Гаури. – Вообще-то как раз сегодня вечером мы собирались сказать вам, что армия готова выступить в поход. Мы снимаемся на заре.

Она произнесла эти слова в тот же самый момент, когда Пампа Кампана сообщила Хукке Райя I и Наследнику Престола Букке, что город услышал все свои истории и его создание полностью завершено. Солдаты, как и гражданские жители, были полностью готовы к тому, что уготовила им история.

Чукка вскочил на ноги.

– Слава богу, – кричал он, – наконец-то что-то стоящее. Давайте отправимся на войну и принесем на эту землю мир.

– Делайте, что вам велят, – уточнила Гаури, – и все будет хорошо.

Город был наполнен музыкой, и трое братьев Сангама в своей военной палатке слышали праздник даже сквозь толстые городские стены. Слышали они и визги и стоны, которыми приветствовали первые в истории этой земли фейерверки, взмывшие в воздух над головами толп горожан. Но присоединиться к веселью они не смогли.

– Отправляйтесь спать, – скомандовала им Сестра Гаури, – не обращайте внимания на танцы. Только завтра империя начнет свое рождение.

5

Доминго Нуниш оставался в Биснаге, городе, которому он дал имя, до тех пор, пока Пампа Кампана не разбила ему сердце. В первые годы, когда он не был уверен в собственном статусе и боялся, что кто-то из царственных братьев может подослать убийцу, который безлунной ночью вонзит ему в грудь нож, он надолго уезжал на запад, за море, чтобы купить у арабов лошадей, привезти их через гоанский порт и продать старшему конюху города, кавалерия которого наряду с лошадьми использовала также слонов и верблюдов и разрасталась с каждым годом по мере того, как ширился размах империи. Находясь в Биснаге, он старался не привлекать к себе внимания и продолжал довольствоваться скромным пристанищем на сеновале старшего конюха. Пампа Кампана посещала его чаще, чем было разумно, но в семье конюха все делали вид, что не замечают этого, – они тоже боялись навлечь царский гнев на свои причастные головы. Однако в конце концов своим искусством в обращении со взрывчатыми веществами и ценностью для империи в части обеспечения военным снаряжением Доминго Нуниш завоевал расположение к себе. Ему был дарован титул Главного по Взрывчатке Надежного Чужеземца, было положено хорошее жалованье и предложено оставить торговлю лошадьми и посвятить себя делу Биснаги. Когда Пампа Кампана и Хукка Райя I решили пожениться, этого новоиспеченного дворянина-иностранца сочли фигурой достаточно значимой, чтобы отправить приглашение на царское бракосочетание, на которое он, несмотря на испытываемые чувства, после серьезной внутренней борьбы явился.

Брак Хукки Райя I и Пампы Кампаны заключался не по любви, во всяком случае со стороны невесты. Царь же вожделел ее с тех пор, как впервые увидел, и все это время ждал – ждал дольше, чем готов ждать любой из царей, – что она примет его предложение. Он не был слепцом и имел глаза и уши повсюду, на каждой улочке города, и потому ему было отлично известно, что его возлюбленная наносит регулярные ночные визиты на некий сеновал, и в день, когда она окончательно уступила его уговорам, прямо заявил ей, что все знает. Он пригласил ее прогуляться в дворцовом саду, где они могли поговорить в большем уединении, нежели в кишевших любителями подслушивать внутренних покоях, и спросил, по какой причине она наконец-то решилась.

– Существуют вещи, которые нужно сделать во имя общего блага, то, что больше нас самих, – ответила она, – то, что мы делаем во имя будущего.

– Я надеялся услышать какую-нибудь личную причину, – настаивал Хукка.

– Что касается личного, – пояснила она, пожав плечами, – ты знаешь, куда отдано мое сердце, и должна тебя заверить, я не откажусь от интересов своего сердца и тогда, когда приму твое предложение ради того, чтобы положить начало кровной преемственности для империи.

– И ты ожидаешь, что я стану мириться с этим? – спросил ее взбешенный Хукка. – Да я прямо сегодня отрублю этому ублюдку голову.

– Ты этого не сделаешь, – возразила она, – потому что ты тоже стремишься действовать во имя будущего, и потому, что тебе нужны его китайские премудрости. А еще – если говорить о личном – если ты причинишь ему вред, то вовеки не притронешься ко мне и пальцем.

Хукка буквально кипел от злобы и разочарования.

– Существует очень мало мужчин, не говоря уже о монархах, которые считали бы брак с – прошу извинить меня за прямоту – падшей женщиной – некоторые сказали бы шлюхой – по меньшей мере распутницей – которая свободно – некоторые сказали бы бесстыдно – с позволения сказать, путается – с человеком, который даже не принадлежит к их расе и не исповедует их религии – и которая ставит своего будущего супруга в известность о своем намерении продолжать свое неприемлемое – я бы сказал развратное – поведение после того, как они поженились, – орал он, не обращая внимания на то, что его могли услышать.

Однако его полностью вывела из себя и заставила остановить свою руладу ее неожиданная реакция, взрыв гомерического хохота, как будто он только что сказал самую смешную на свете вещь.

– Не вижу ничего смешного, – ледяным тоном проговорил Хукка, но Пампа Кампана уже рыдала от смеха и показывала на него дрожавшим от хохота пальцем.

– Твое лицо, – произнесла она, – оно все покрыто пятнами. Гнойные прыщи, боже милостивый! Всякий раз, когда ты произносил свои дурные слова, у тебя на коже выскакивал новый прыщ. Думаю, тебе следует почистить свой язык, иначе твое лицо превратится в один большой нарыв.

Хукка в ужасе поднес руки к лицу и прощупал лоб, щеки, нос, подбородок и – да, они были повсюду – пустулы. Было ясно: волшебство Пампы Кампаны сильно превосходит магию с семенами. Он осознал, что боится ее, а минутой позже понял также, что страх перед ее магией вызывает у