– Hi.[23]Я не слышала, как вы вошли!

– Я видел… Вы рисовали.

Берет в руки лист. Его палец задерживается на моем на секунду. Ожог. Так некстати выступает испарина под мышками и под грудью. Хочется вытереться, мне щекотно. Но я не осмеливаюсь пошевелиться. А что, если он почувствует запах?

– Not bad…[24]Что это?

– Ничего. Пока только набросок.

– Вот как!

Смотрит вокруг, похоже, думает. Потом вдруг:

– Вы одна?

По– идиотски оглядываю зал, ничего не отвечая. Он прекрасно видит, что одна. Вернее, мы с ним вдвоем… одни.

Молчу. Поправляю рукой волосы. Всегда так делаю, когда не знаю, что сказать.

– I mean…[25]Вы одиноки? Я только что наблюдал за вами. От вас исходит энергия брошенной женщины.

Его проницательность повергает меня в шок. Если он будет продолжать в том же духе, я расплачусь. Меня вдруг охватывает желание оказаться в его объятиях. Неожиданно возникшая потребность в нежности, теплоте, защите. Сложно все время бороться со своими эмоциями.

– Меня никто не бросил, просто вышла ссора с мужем.

С какой стати я буду рассказывать ему о своей жизни? Я его едва знаю. Он быстро обнимает меня и целует в лоб.

– Знаю. Я недавно здесь был… – Колеблется. Но продолжает: – Проходил мимо и увидел тарелки… и вашего мужа.

Потихоньку по моим щекам начинают течь слезы. Он отводит взгляд, лезет в карман и вытаскивает конверт.

– Не плачьте, Клео. Вы ведь не против, если я буду называть вас Клео?

Киваю.

– Я вам кое– что принес… – Протягивает два билета на «Дон Жуана». – Мне будет очень приятно, если вы придете.

Он отрывисто касается моих губ своим ртом, так стремительно, что, возможно, мне только показалось. Я хочу его поблагодарить – за билеты или за поцелуй? – но он уже скрывается в дверях.

– Вуе![26]Поговорим об ангелах позже!

– Ах, старый знакомый! Привет, детка!

Столкновение. Марк врывается в галерею. И врезается в Дон Жуана.

– Что происходит, детка?

Запнулся. У меня все еще мокрые щеки, в глазах застыли слезы.

– Это он привел тебя в такое состояние?

Тон кажется шутливым, но мимика говорит сама за себя. Неужели он…

– Он и в реальной жизни заставляет женщин плакать?

…ревнует? Наблюдаю. Бывают моменты, когда мы действительно не на одной волне.

– Вовсе нет! Он очарователен! И только что подарил нам билеты на свой спектакль!

Показываю билеты.

– Да еще и первый ряд! Что же ты ему сделала, раз он дарит тебе такие подарки, а, Клеопатра?

Почему я должна была непременно что– то сделать в обмен на билеты? А если это просто желание сделать подарок? Только потому, что хочется доставить себе удовольствие? Без всякой задней мысли и не по поводу дня рождения или Рождества – без всей этой чепухи? Марк и сам не верит, что такое возможно!

– Ничего, Марк. Мне ничего не пришлось делать. Как твоей… подружке с сумочкой.

– Это разные вещи.

– В чем разница?

Разозленный, он кусает губы, а потом объявляет самую невероятную вещь за всю свою карьеру мачо:

– Ты замужем, Клео. Ты – моя жена.

Наступил серьезный момент. Что же я надену на первую встречу с Амебой? Пусть сразу поймет, с кем имеет дело. Не позволю дать себя сожрать этой самозванке. Дирижер – я. А она – лишь исполнитель.

Стоя в стрингах перед открытым настежь шкафом, перебираю вещи одну за другой. Костюм не подойдет – слишком серьезно. Штаны тоже – чересчур повседневно. Эта юбка коротковата. Марк пользуется случаем, чтобы ущипнуть меня, проходя мимо.

– Детка! У тебя довольно упругий зад для твоего возраста!

– Есть с кем сравнивать?

Убирает руку. Жаль, было приятно.

– Но это уже осточертело! Тебе ничего нельзя сказать! Я просто сделал тебе комплимент!

– Но выбрал неудачное время – я с утра не в духе.

Вот она. Надену эту юбку из бежевого льна, миди. Сверху – топ с тонкими бретельками из белого льна, с кружевами вязки «Кале». В комплекте со стрингами. И толстый ремень. Марк смотрит на меня с подозрением.

– Куда собралась?

– Как это – куда? Я иду в галерею…

– В таком виде?

Смотрюсь в зеркало. Секси. Уверена в себе. Творческая натура. И самое главное… Непобедимая. Это именно тот образ, который мне хотелось бы передать через одежду. На заднем плане вижу отражение глаз мужа, глядящих на меня с подозрением и недовольством.

– Затем, чтобы продать Бехлера этому типу. Может, стоит сделать перерыв, Клео?

Если бы он знал, что я одеваюсь на свидание с его любовницей! И вдруг я отчетливо понимаю… Какая ирония судьбы!

– Неужели ревнуешь, Марк?

– Нет. Ничуть.

Уж слишком быстро он ответил. Снова кусает губы. Моргает. Попался?

– Просто мне кажется, что ты много времени проводишь в галерее, вот и все!

Несколько капель белого мускуса. Смеюсь. Мне трудно сдержать ликование. С видом одураченного хитреца Марк подходит и прижимается ко мне.

– Ты красивая, детка! До вечера.

Целует меня в шею. Останавливается в дверях. Повторяет:

– До вечера, детка.

Как молитву. Словно не уверен, услышала ли я. Как же я его люблю! И как же я права, что борюсь за него!

Она проникла в галерею, как ведьма. Не постучав, не позвонив, белокурая, торжествующая. Носит на плече что– то вроде авоськи, всю в принтах и с кучей карманов. Ничего общего с моей сумочкой. Помимо всего прочего, она еще заметает следы. Не хватает смелости. Я ее ненавижу.

– Вы, должно быть, Стефани?

Удивленная моим тоном, действительно не очень приветливым, она останавливается. Все. Ее превосходство улетучилось. Стоя передо мной, переминаясь с ноги на ногу, протягивает мне руку. Почти стеснительно. Сучка.

– Ну, вот и я, Стефани, очень приятно!

Жду, пока она сядет, чтобы встать и оглядеть ее сверху. Решила устроить ей настоящую партию.