— И где ее держать? При сотне? Тогда я ратника своего в Галурмаке не увижу, все будет норовить сбежать к бабе. Запрещу это, так Горбун тот еще хитрец, найдет повод, — улыбнулся Савельев.

— А у себя держи, там между селениями идти нет ничего, пусть Лидка мотается туда-сюда, а ночует при дружине.

— Правильные слова, — кивнул Горбун.

— Помолчи, тебя не спрашивают, и оденьтесь вы, наконец, а то срам один, как… как бродяги.

Лидка, поняв, что сейчас норов показывать не след, скромно потупилась, поправив на себе простыню.

— А вы выйдите во двор, мы и оденемся, — ответил Горбун. — Не при вас же голыми вещи собирать.

Савельев взглянул на атамана:

— Пошли отсюда, пусть оденутся. — И кивнул Горбуну: — После чего бабу в дружину. Гордею передашь, пусть проверит, какая она знахарка. И держи при себе, понял, Осип?

— Как не понять, князь? Понял и благодарствую!

Атаман, воевода и сотник, находившиеся в светлице, вышли через сени во двор подворья вдовы Лидухи Зимовцевой. На улице атаман сказал Савельеву:

— То, что Лидка пойдет с вами, добре. Не гляди, чего нынче было. То с голодухи дорвались друг до друга. А так Лидка баба хозяйственная, сурьезная, не гулящая. В хате и во дворе всегда чисто. Душа у нее светлая, завсегда готова людям на помощь прийти.

— И что, на самом деле лечить умеет? — спросил Дмитрий.

— Ну, это смотря от какой хвори. Есть такие, от которых никто не поможет. А так — от простуды, огненной болезни, ранения — вылечит. У нее и травы есть, и отвары. Да и стряпуха она хорошая. Как-то брал с собой за Дон, когда охотились за отрядом ногаев, так она на сотню такой вкусный борщ варила, казаки говорили, их бабы подобного не сготовят.

— А что, атаман, ты ее так расхваливаешь?

— Я не расхваливаю, говорю, как есть. Ты, воевода, вправе и не брать ее, твое дело.

— Возьму. Да и Горбун при ней спокойней будет.

— Здоровый мужик.

— Здоровый — не то слово, богатырь! Знал бы ты про все его подвиги, подивился бы.

— Так поведай.

— Потом как-нибудь. Судя по разговору с князем Серебряным, нам, дружине и сотне твоей, еще возвращаться в станицу и отсюда выполнять другие задания.

— И я про то слышал, только не ведаю, что за задания.

— Вот когда вернемся, тогда и погутарим, может, и за чаркой вина крепкого.

— Добре, вино у нас знатное.

За день был собран обоз из пяти телег. От дружины в нее вошли возчики, Алексей Глухов и Борис Суля, от станицы — трое казаков, вместе с ними охранный десяток Фатея Чебаря. Две большие сумы собрала Лидуха, а Горбун ей помогал. Судя по звукам, что частенько доносились из хаты, они занимались не только подготовкой к походу. Но собирались.

Савельев с атаманом решил поначалу поглядеть, как переправится обоз с охранным десятком, и уже потом начать движение дружины и сотни.

Как начало темнеть, с реки ушли судна. Сегодня их вообще было мало, две галеры да пара баржей, что тянули с левого берега рабы. Внутри баржей сидели такие же невольники. Они по ходу менялись, подгоняемые плетками турок и крымчаков. По берегу прошло до двух сотен османов. Конные, они, поднимая пыль, шли без оглядок на другую сторону реки. А перед заходом солнца недалеко от переправы, саженях в трехстах ниже по течению, вдруг встал отряд крымчаков, в три десятка воинов. То грозило сорвать переправу, но после вечерней молитвы и трапезы крымчаки скрылись с того места и пошли далее к сотням османов, с ними спокойнее.

В вечерние сумерки, когда еще ночь полностью не вступила в свои права, казаки вытащили из прибрежных кустов свои плоты и лодки. Подошел обоз. Вперед на лодках ушли разведчики. С левого берега они подали сигнал и светили факелами, показывая место пристанища плотов. Переправу провели быстро. Лошадей пустили плыть с всадниками, что было сделано без всяких приключений. Обоз, переправившись на левую сторону, с ходу пошел на восток, уходя глубже в поле. Плоты и лодки вернулись к правому берегу.

Ждать, покуда их спрячут, Савельев не стал, подозвал к себе Малюгу:

— Начинаем путь, Антип. Один десяток вперед головным дозором, другой в замыкание. На западную сторону хватит трех-четырех человек, десятка любого.

— Где пойдет дружина? — спросил сотник.

— Посредине сотни за вторым десятком. Там же должен быть и ты.

— Понял.

Сотня построилась за станицей. Казаки прощались с бабами, стариками, детишками, заходя в хаты, посему провожавших за околицей не было.

Под свет рождающихся на ночном небосклоне звезд дружина и сотня начали первый переход. Летние ночи короткие, и надо было поспешать. Без обоза двигались быстро. Лидуха обзавелась конем и ехала рядом с Горбуном, который травил ей байки о жизни своей несчастной на Москве. Ратники, слыша их, незаметно усмехались, уж они-то знали все про несчастную жизнь Осипа. Гадали, заберет ли он Лидуху на Москву, если удастся вернуться? Сошлись на том, что заберет. А казачка быстро разберется с соперницами, и Горбун, наконец, заведет полноценную семью. Но это только в случае, если дружина вернется на Москву, а не поляжет в южных землях, исполняя наказ государя.

На день остановились в балке у хутора Кульский. В селение заходить не стали, соблюдая секретность. Обустроились, выставив дозоры, отдохнули и с закатом продолжили путь. К рассвету четвертой ночи, пройдя переходы: Кульский — Евсеев Двор — хутор Беляев, вышли к озеру Керчик. Оно называлось так из-за станицы, что стояла верстах в пяти. По берегам кусты, кое-где сосны, дубы, пирамидные тополя. Дозор сотни нашел подходящий овраг. В нем встали на дневной отдых. Отдыхали до полудня. Затем приводили себя в порядок, мылись в озере, молились, трапезничали. После того Савельев с Малюгой прошли к берегу реки.

По Дону вверх поднимались галеры с рабами и ратниками. Проходили и другие суда, похожие на струги, малые галиоты, загруженные мешками и бочонками. По левому берегу также тянулась колонна рабов, подгоняемых конными турками и крымчаками.

— Много народу идет к переволоке, — проговорил сотник.

— Много, Антип, — согласился князь, — выставляя людей на многие версты к Волге. У начала канала всех держать не станут.

— То понятно. Непонятно, как турецкие судна проходят перекат, ведь тут глубины нет ничего.

— У османских и турецких судов осадка малая. Как видишь, проходят.

— Может, средину углубили?

— Может, и так, но то проверим ныне же ночью.

Сотник сорвал травинку, стал ее задумчиво жевать.

— Что за мысли у тебя, Антип?

— Да вот думаю, получится ли нам нанести большой вред османам и крымчакам?

— Получится.

— У тебя есть план, как действовать у брошенных селений?