придумает. А я на месте буду решать. Может быть, нам сбежать придётся.

– У меня есть деньги, – радостно произнесла Инга. – Давай уедем куда-нибудь.

– Куда? Тебе только пятнадцать. Нас сразу поймают.

– А как же нам сбежать тогда?

– Ну вот я и буду думать, – мужской голос был очень уверенным.

Он говорил так, что я тоже ему верила. И будь на месте Инги – поверила бы.

Она потом какое-то время плакала. Я спряталась за дверью.

Сначала из комнатки, в которой был этот разговор, вышел юноша лет двадцати.

Я успела его рассмотреть: он черноволосый с острым носом и большими губами. Глаза мне показались очень маленькими и хитрыми.

Он вышел уже в образе. Рот его был искривлён в уродливой улыбке. Мне стало не по себе. Он слегка пригнул колени и шёл так. С виду он и правда напоминал больного человека.

Потом вышла Инга.

Она заметила меня и стала просить слёзно, чтобы я никому не рассказывала.

Мне за Савелия стало обидно. Я у Инги спросила:

– И ты пойдёшь на то, чтобы обмануть Савелия?

Она покраснела, но кивнула. Я сказала, что если она не уйдёт, то всё Савве расскажу.

Она пообещала в ближайшее время уйти.

Вот поэтому я знаю, что она не вернётся.

Рассказ Гули всех ввёл в задумчивость.

– Я и сам знаю, что не вернётся, – вдруг произнёс Савелий. – Она весь общак забрала…

– И что, нам теперь с голоду умирать? – Абрам посмотрел на Савелия укоризненно. – Это ты её разбаловал. Она обвела тебя и всех нас. Дай бог, чтобы у неё всё было хорошо. Но что-то в нашей семье стало не так, Савелий. Нужно пересмотреть правила, идеалы. Так все разбегутся.

– Ну и пусть, – сказал Савелий. – Пусть бегут, я не обижусь. Насильно ведь никого здесь не держали. Всем было сытно, тепло, уютно. Вот скажи, Абрам, ты себя лучше на свалке чувствовал или здесь?

– Смеёшься, – произнёс раввин. – Конечно здесь. Но ты понимаешь, что всё разрушилось.

– Что разрушилось? Денег не стало, и всё? Никто никому не нужен? Получается, что вы тут все тёрлись только из-за общака? А схитрить смогла только Инга.

Тут голос подал Степан (брат Кирилла и Катьки).

– Слушай, Савва, ты тут правильного из себя строишь, умного самого. Может, Инга тебя где-то ждёт, и ты будущей ночью к ней примкнёшь?

Савелий махнул рукой, отвернулся и пробормотал:

– Девчонку вылечим и разойдёмся.

– Конечно разойдёмся, – недовольно высказался Степан. – Деньги забрал, тебе хорошо.

– Не брал я их… – никто раньше не видел Савелия в таком состоянии.

Он плакал.

Гуля подошла к нему, взяла за руку и произнесла:

– Я с тобой останусь. Деньги заработаем. Запасы еды есть. Проживём, Савва.

Савелий тёр глаза, Гуле не отвечал. А потом освободил свою руку и побежал.

– Ну вот о чём я и говорил, – крикнул ему вслед Степан. – Беги к своей сучке, делите наши деньги.

– Дурак ты, Стёпка, – хором сказали Катька и Гуля.

Глава 4

Кричать уже не было сил. Тамара изредка всхлипывала.

– Ну что, изрыдалась вся? Вставай.

Тамара не чувствовала тела.

– Не могу, – еле слышно прошептала она.

– Можешь. А коли не встанешь, то ползи.

Не получалось и ползти.

– Ленивая ты, жуть какая! Гадкая девчонка! Из дома сбежала, мать места не находит. А ты… Тьфу, гадость какая.

Тамара медленно спустилась с кровати, ползком добралась до ног бабы Тони и слёзно попросила:

– Отведите меня к маме, я хочу домой.

– О, милая моя… Домой ей захотелось. Не я тебя оттуда вызволяла и не мне тебя туда возвращать. Меня сюда позвали, чтобы я вылечила тебя. Писать умеешь?

Тамара кивнула.

Баба Тоня зажгла все лампы в комнате.

Небрежно бросила Тамаре карандаш и кусочек газеты.

– Пиши, гадкая девчонка!

– Что писать? – Тамару душили слёзы.

– А что на уме, то и пиши.

Тамаре вдруг почудилась река, бабушка со своими простынями.

Девочка написала на газете «Марфа».

Баба Тоня выхватила у Тамары газету и карандаш.

– Ах вон оно что… – задумчиво произнесла она. – Из-за любви твоя бабка умом тронулась. Детей своих погубила, за внуков взялась. Ползи на кровать.

Тамара не понимала бабу Тоню. Забралась на кровать, стало печь всё тело.

Да так пекло, что она опять кричала во всё горло. А потом потеряла сознание.

Баба Тоня только во втором часу ночи выбралась из подземелья и разрешила ребятам входить.

– Фу, что за вонь, – недовольно пробормотал Стёпка.

– Так пахнет грешная человеческая плоть, – ответила ему баба Тоня.

Зашли все, кроме Савелия и Кольки. Они так и не вернулись.

* * *

Савелий решил убежать подальше, чтобы никто не видел его слёз. Последний раз он плакал, кажется, в тринадцать лет, а до этого в пять.

Одним днём он лишился матери, отца и деда. Они утонули в реке, сам мальчик барахтался в воде, пока его не нашли рыбаки.

Мужчины долго ныряли, чтобы найти родных Савелия. Тела нашли только через неделю за два километра от места происшествия.

Савелия сначала приютила соседка. Потом приехал брат матери, который жил в городе, и забрал мальчика с собой.

Родственники жили в купеческом доме, а дядька занимал высокую должность в партии. Жена дядьки была довольно чопорной. В строгости воспитывала двоих дочерей. Поначалу жалела маленького Савву, но вскоре и к нему стала относиться холодно.

Однажды дядьку прямо с рабочего места куда-то забрали, но он смог сбежать. Его жене угрожали. За домом была установлена слежка. Дядька Савелия очень нужен был партии живым. И они его дождались. Ночью тот пытался пробраться в дом и был застрелен.

Жена его, увидев мужа убитым, сошла с ума.

Она запустила в одного из военных глиняный кувшин. Мужчина увернулся и выстрелил.

Всё это происходило на глазах десятилетних девочек и шестилетнего Савелия.

Девочки плакали. Савелий выскочил на улицу, его не смогли догнать.

О судьбе своих сестёр он так и не узнал.

Три дня прятался под крыльцом заброшенного здания. Когда выполз оттуда, увидел мужчину. Он был неопрятен, от него неприятно пахло чесноком и тухлыми яйцами.

– Тятенька, – позвал его Савелий.

Тот оглянулся и сказал:

– Иные котов подбирают, а я вот человеческого детёныша подберу.

Он схватил Савелия на руки и понёс.

Савелий уткнулся к нему в плечо и плакал.

– Где сушить будем мою рубаху? – недовольно бормотал спаситель.

Мальчик не знал, где сушить рубаху. Ему хотелось есть и спать.

В полуподвальном помещении было тепло и сухо. Три окна под потолком были приоткрыты.

– Когда холодно – окна закрываю, – сказал мужчина. – А пока дыши