class="p1">Побили друг друга хорошо. Стёпка обрабатывал раны брату, Гуля – Савелию.

Почему-то именно в этот момент Тамара посмотрела на Савелия другими глазами.

Его белобрысые вихры смешно топорщились в разные стороны. Он иногда ойкал, стоило Гуле прикоснуться к расцарапанной Кириллом щеке.

Гуля делала всё с такой любовью, такой нежностью, что у Тамары побежали мурашки по телу, а ночью ей снился Савелий. Его лицо было совершенно чистым, без знакомых родинок. Он держал Тамару на руках и кружил на зелёной опушке, а вокруг были высокие ели, и пели птицы.

Утром перепалка между Савелием и Кириллом продолжилась. Но уже не дрались. Громко разговаривали. Гуля и Тамара были не на работе. Детский сад расформировали на летнее время, детей увезли в лагерь. Помощь Гули в лагере не требовалась. Когда Кирилл в сердцах разбил о стену кружку, Савелий крикнул:

– Вон отсюда! Иди успокойся, потом приходи!

Ушёл Кирилл, а потом и сам Савелий.

Тамара остались вдвоём с Гулей. Та сидела за столом и нервно теребила край скатерти.

А потом начала говорить:

– Я Савву люблю с тех пор, как сюда попала. Он – ангел для меня. Он и есть мой белоснежный ангел. Знаешь, я, глядя на него, стала молиться вашему богу. Думала, что так он заметит меня быстрее. Но Савелий замечал лишь Ингу.

Она ведь не такая красивая, как я. Посмотри, Тамара, какие у меня косы! Бабушка говорила, что раньше невеста та ценилась лучше, у которой коса была длиннее.

А Савелию так бабушка не говорила, видимо. Поэтому он меня не замечает.

Кирилл, после того как вернулся из поездки, стал ходить за мной по пятам. Он требует стать его женой. Нам ведь только немного подождать, и можно жениться. Он обещает, что будет любить меня и заберёт отсюда.

А он мне не люб, Тамара! Не люб… Я ему сказала, что люблю Савелия. Кирилл грозился его убить. Я умоляла его не трогать. Сказала, что мне нужно подумать. А он, видишь, полез на Савелия с дракой. И как мне теперь быть, Тамара!

Тамара вдруг произнесла:

– Я тоже люблю Савелия.

Гуля вытаращила на неё глаза, а потом засмеялась заливисто.

– Ой, Тамара! Конечно, ты его любишь. Он же тебя спас. Я люблю его по-другому, понимаешь? Как женщина любит мужчину… А ты любишь детской любовью. И это хорошо, Савелий очень располагает к любви. И мне приятно, что он этой любовью окружён. Только вот на меня он не обращает внимания.

Тамара хотела было заспорить и сказать, что тоже любит его как женщина. Но промолчала.

Гуля стояла у зеркала и расплетала косы.

– Я знаю, почему он меня не любит. У вашего бога, видимо, косы не в почёте. А ну, подсоби мне. Он любил Ингу, у неё были короткие волосы. Сейчас я тоже так сделаю.

Тамара подошла к Гуле. Та уже закончила расплетаться.

– Жалко что-то резать, – прошептала Тамара.

– А ты не жалей. Это же не твои волосы.

Тамара дрожащими руками резала волосы. Получалось неровно. Гуля улыбалась.

Волосы теперь торчали в разные стороны. Гуля пригладила их водой. Надела косынку. Собрала свои косы с пола.

– Вот ещё и заработаю, – весело сказала она. – В городе принимают волосы.

Вечером, когда все вернулись, Гуля сняла косынку.

Ленка посмеялась над ней, Катька сделала вид, что ей не смешно.

Кирилл подошёл и сказал громко:

– Дура!

Гуля заплакала и выбежала на улицу. Савелий метнулся за ней.

Она плакала у входа в подземелье.

Савелий обнимал её и шептал:

– Что же ты делаешь, Гулечка? Зачем ты так? Будет у тебя ещё любовь. Я тебе зачем? Моё сердце сейчас не готово к чувствам, а ты страдаешь.

– Поцелуй меня, Савва! Прошу тебя! Просто поцелуй один раз, и я отстану от тебя. Я приму ухаживания Кирилла.

– Зачем так терзать себя? – спросил Савелий и чмокнул Гулю в лоб.

– Нет-нет… – прошептала Гуля. – Поцелуй меня так, как целовал Ингу.

– Так я не могу… Пошли домой. Ужин стынет.

Савелий взял Гулю за руку.

– Я никогда не выйду замуж, – обиженно произнесла девушка. – Никогда.

На следующий день Кирилл попросил свою долю общака. Вслед за ним это сделал и Степан, а потом и Катька. Савелий отдал их доли без вопросов и на несколько дней замкнулся в себе.

Гуля пошла работать в больницу для душевнобольных, где работала Инга.

У неё было невыносимое желание увидеть там её собеседника. С ней увязалась и Тамара.

Когда уже перед больницей переходили дорогу, Тамара мельком заметила знакомое лицо.

Это была её подружка Варя с отцом Геннадием Ефимовичем. Варя подросла. Её длинные, тонкие ноги не очень гармонично смотрелись на фоне всей фигуры. На подруге было её ещё детское платье. Оно едва прикрывало мягкое место.

На мгновение Варя оглянулась и уставилась на Тамару.

Тамара видела, как у той округлились глаза.

Она вдруг стала тянуть отца за рукав рубахи. Пока тот сообразил, Гуля и Тамара скрылись за воротами больницы.

Тамара слышала, как Геннадий Ефимович говорил дочке:

– Бог с тобой! Какая Тамара? Почудилось. Так бывает.

А у беглянки сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.

Гуле повезло. Её отправили мыть палаты. На время, пока делалась уборка, душевнобольных выводили в коридор. Тех, кто не мог ходить, выносили санитары. Гуля вглядывалась в лица мужчин, но не могла найти того, с кем Инга разговаривала.

Молодые пациенты заигрывали с Гулей, говорили, что она красивая, приглашали на свидание. Гуля даже не улыбалась. Старалась сделать свою работу быстро.

Тамара в это время мыла окна. Мыла речной водой и ничего не происходило с её кожей. Она всё время смотрела на свои ладони (именно на них всегда начинали появляться волдыри), но ничего не было. Её охватывала невероятная радость!

Сегодня был приёмный день. Одни больные сидели смирно и ждали своей очереди, другие были в наручниках с сопровождением милиции.

Внимание Тамары привлёк молодой человек с виду совершенно нормальный.

Он стоял с пожилой женщиной подальше от всех. Тамара намывала окна и слышала их разговор. Когда она случайно оглядывалась на них, парень корчил гримасу и дёргал головой. При этом его речь была совершенно нормальной.

Сначала говорила женщина:

– Лука! И даже не думай вести себя хорошо. Продержись хотя бы месяц. Может быть, ещё какая дурочка клюнет. Тебе что, плохо живётся теперь?

– Я больше не хочу тут быть, мама! – возмущался парень.

– Я тебе обещаю, Лука! Это последний раз. Понимаю, что нынешняя твоя зазноба обогатила нашу семью и достойна большего. Но я больше не потерплю её