Сзади Булливант пропел:

– И сказал Бог Моисею:

Шнобель вставлю всем евреям,

Аарону – нос квадратный,

А Петру – с заломом знатным!

Мистер Рейнор услышал сдавленное урчание и увидел, что ребята вокруг Булливанта сидят с перекошенными лицами, изо всех сил сдерживая смех.

– Скажи мне, Хендли, – снова повторил он, – кто же был братом Моисея?

Лицо Хендли просияло от счастья, озарившись неведомым светом вдохновения, поскольку до него дошел смысл пропетого куплета.

– Аарон, сэр, – ответил он.

– Итак, – произнес мистер Рейнор, полагая, что, наконец, ответ почти найден, – кто же был Аарон?

Хендли, посчитавший свои страдания оконченными, когда услышал от Булливанта скрытую подначку, поднял бледное лицо и затравленно пробормотал:

– Не знаю, сэр.

Мистер Рейнор издал неслышный классу вздох разочарования.

– Садись, – бросил он Хендли, который повиновался с таким рвением, что крышка парты упала с оглушительным грохотом. В отношении Хендли учительский долг был исполнен, и теперь настала очередь Робинсона, сидевшего неподалеку от него и вставшего из-за парты.

– Скажи нам, кто такой был Аарон, – велел мистер Рейнор.

Робинсон был посмышленее, он додумался положить в парту еще одну Библию, чтобы подглядывать в нее.

– Первосвященник, сэр, – быстро ответил он, – брат Моисея.

– Можешь сесть, – сказал мистер Рейнор. – Запомни это, Хендли. В какую церковь ты ходишь, Робинсон?

Тот снова встал, почтительно улыбаясь.

– В Букингемскую, сэр.

– Тогда я ставлю тебе зачет.

Поставив в ведомости зеленую зачетную отметку, он велел одному из учеников читать вслух, и под его монотонное бормотание он вновь принялся вымерять расстояние между своим высоким табуретом и витриной магазина мануфактуры. Сводя воедино фигуры и лица нынешних продавщиц, а потом стирая эти видения, он пытался воссоздать в памяти осязаемый образ недавно ушедшей из жизни девушки. Такая практика реконструкции была основным стержнем его пребывания в этой школе, зрительной линией, направленной через мощеную улицу в заведение Гаррисона, нацеленной на девушек, приходивших туда на работу в пятнадцать лет и уходивших оттуда в двадцать, чтобы выйти замуж. Он сделался тонким ценителем прелестей девушек из предместья, и эти постоянные колебания на рынке труда и «ярмарке невест» сделали мистера Рейнора ветреным поклонником, слишком часто заставляя его забывать очередную горячую симпатию, как только ее место занимала другая. Каждая «стоящая» мысленно удостаивалась зачетных звезд и оставляла за собой шлейф воспоминаний, пока не появлялась новая «стоящая», которая словно мановением руки меняла шкалу ценностей и вытесняла прежнюю симпатию. Таким образом, каждое воспоминание обновлялось, так что ни одно из них не умирало.

Но последняя была лучше всех, прямо-таки красавицей, неожиданно свалившейся на широкую грязную магистраль посреди убогих переулков. Он наблюдал, как она работает и говорит, а в дождливые дни стоит за прилавком, словно в каком-то забытьи. Мальчик в переднем ряду читал, как пророк, а вокруг него разрасталось неспокойное бормочущее море, и завеса памяти мистера Рейнора словно съехала в сторону по пришедшей ему на память строчке Бодлера: «Робкая и распутная, хрупкая и сильная». Эти слова открыли тайну ее античной красоты и зрелости, тотчас исчезнувшей, когда яркую и сочную фразу утащила за собой крыша проезжавшего мимо троллейбуса, полного застывших, глядящих перед собой лиц. Мальчишка-официант с белым кувшином в руках выскользнул из агентства по продаже недвижимости, ловко проскочил между стоявшими на светофоре легковушками и грузовиками и, что-то насвистывая, вошел в кафе, стоявшее чуть дальше по улице.

Море голосов, окружавшее мальчика, читавшего монотонным голосом, похожим на глас пророка, зашумело громче, чем позволяла дисциплина, пока не поднялась волна, унесшая прочь его звучные слова, и в класс ворвались совсем другие звуки. Мистер Рейнор перевел взгляд в сторону и увидел, как Булливант вскочил на ноги и изо всех сил колошматил сидевшего впереди мальчишку. Тот вскинул вверх сжатые кулаки, чтобы дать сдачи.

Мистер Рейнор рявкнул так яростно, что моментально воцарилась тишина. Он повернул к ним свое налившееся краской стареющее лицо.

– Выйди из-за парты, Булливант! – крикнул он. Распутная и сильная – фраза возникла и исчезла, получив одобрение и отправившись в глубины памяти.

Булливант, сгорбившись, стоял между рядами притихших от страха мальчишек.

– Он первый начал, – пробормотал он, приближаясь к доске.

– А теперь ты получишь от меня, – резко бросил мистер Рейнор, поднимая крышку стола и доставая палку. Его противник свирепо глядел на учителя и продемонстрировал полное презрение к своей, казалось бы, плачевной участи, повернувшись и подмигнув своим друзьям. Это был крепкий четырнадцатилетний парень, одетый в брюки-дудочки и серый свитер.

– Вы меня не ударите, – произнес он. – Я ничего такого не сделал, вы же знаете.

– Вытяни руку, – велел мистер Рейнор. Его лицо побагровело. Робкая. «Нет, – подумал он, – как бы не так. Это единственное, что я могу сделать. Хоть на несколько секунд я выбью из его башки эту стиляжью дурь».

Рука не вытянулась в его сторону, как должно было произойти. Булливант стоял, не шелохнувшись, и мистер Рейнор повторил приказ. Весь класс напряженно наблюдал за ними, и шум машин на улице не заглушал проносившееся по комнате перешептывание. Булливант так и не поднял руку, и прошло достаточно времени, чтобы испытывать терпение мистера Рейнора.

– Вы меня этим не ударите, – повторил Булливант, и что-то блеснуло в его полуприкрытых голубых глазах. Сильная. Око за око. Тело девушки с ниспадающим на бедра нижним краем свитера было уничтожено в безмолвии. Мистер Рейнор обуздал жажду мести, но она сменилась яростью, волной накатившей на него и заставившей действовать. Когда за окном проезжал автобус, он шагнул вбок от Булливанта и несколько раз изо всей силы ударил его палкой по плечам.

– Получай! – выкрикнул он. – Получай, тупой, дерзкий болван!

Булливант рванулся в сторону, и прежде чем мистер Рейнор смог обрушить не него новые удары и понял, что такое вообще может произойти, Булливант набросился на него с кулаками, и они сцепились, каждый пытаясь одолеть противника, вырваться, размахнуться и ударить. Мистер Рейнор широко расставил ноги, стараясь прижать Булливанта к партам, но тот предвидел такой ход более сильного соперника и извернулся так, что теперь парты разделяли их.

– Меня нельзя так бить, – сквозь зубы прошипел Булливант. – Кто ты вообще такой?

Он дернул головой, внезапно оказавшейся под мышкой у мистера Рейнора, взмахнул кулаками, впустую ударив по воздуху, и, словно жираф, перескочил через ряд парт. Мистер Рейнор действовал быстро и перекрыл ему путь отхода, крепко схватил его за руку, повернув к нему побагровевшее лицо, и разъяренно вывернул схваченную руку. Все это произошло в одну секунду. Потом он отпустил Булливанта, хотя продолжал держать палку наготове на тот случай, если Булливант снова на него бросится.