Славяна, уже вовсю умывавшаяся этой арктической водой, лишь усмехнулась, разбрызгивая вокруг себя ледяные капли, будто она была не девушкой, а морской нимфой, привыкшей к холоду пучины.

— Вода из реки идёт, чего ты хотел? — она ловко, со знанием дела орудовала намыленными руками. — Днём трубы нагреются на солнце, будет потеплее. Ты неженка, оказывается, — добавила она с лёгким укором в голосе.

Я с опаской снова подставил палец под ледяную струю. Холод обжигал, казалось, проникал прямо в кости, замораживая кровь в жилах. Содрогнувшись, я на секунду погрузил руку в воду, но тут же отдернул, не решаясь повторить этот мучительный опыт.

В этот момент Славяна, набрав полные ладони воды, с коварной улыбкой на лице неожиданно плеснула в меня ледяным каскадом, не оставив шанса на спасение.

— Вот тебе боевое крещение! — воскликнула она, весело смеясь, сверкая белыми зубками.

— Ах так⁈ — взвыл я, забывая про всякую робость. — Ну держись, амазонка!

Вода, тонкой струйкой бьющая из ржавого, потрескавшегося носика, была по-настоящему ледяной, но я, распалённый азартом, уже не обращал на это внимания. С наслаждением я набрал в составленные ковшичком ладони порцию обжигающе-холодной воды, ощущая, как тяжелые, непослушные капли упрямо стекают между пальцев, норовя улизнуть обратно в раковину. Наполнив эту своеобразную емкость до краев я резко, по-хулигански выплеснул все содержимое в сторону Славяны.

Вода устремилась к ней разлетаясь веером в стороны, сверкая и переливаясь на утреннем солнце, подобно тысячи крошечных, искусно огранённых алмазов. Какая-то часть водяного снаряда достигла Славяны, и она вскрикнула от неожиданности:

— Ах!

Её голос прозвучал так неожиданно звонко, так заразительно игриво, что я на мгновение замер. В этом коротком, как выстрел, «ах» было что-то такое, от чего по моей спине, от шеи до самого копчика, пробежал сладостный, щекочущий трепет. Не просто возглас удивления — в нём слышалось что-то неуловимо-возбуждающее, от чего моё сердце забилось быстрее. Но времени на размышления не было — Славяна, как разъярённая фурия, уже набирала новую порцию воды, и её глаза, озорные и хитрые, сверкали нескрываемым азартом, не предвещавшим мне ничего хорошего.

— Ну, Семён, теперь ты у меня попляшешь! — со смехом выкрикнула она, и в следующую секунду, мощная струя воды полетела прямо в меня.

Я едва успел увернуться, пригнув голову, но несколько особо крупных, увесистых капель всё равно предательски обожгли лицо и шею, оставляя мокрые, щекочущие дорожки. Холодная вода обожгла кожу, заставив меня непроизвольно вздрогнуть и поморщиться, но смех Славяны, звонкий, переливчатый и заразительный, заставил и меня рассмеяться.

Мы самозабвенно брызгались друг в друга, как малые дети, впервые открывшие для себя прелесть этой весёлой, бесшабашной игры. Каждый, не жалея сил, старался перехитрить другого, зайти с тыла, обмануть ложным замахом. Мы, тяжело дыша, кружили вокруг умывальников, непрерывно смеясь и отфыркиваясь от попадающей в лицо воды.

Славяна, с её искрящимися от смеха и неподдельного азарта глазами, была как воплощение летнего дня — яркая, теплая и неудержимо радостная, словно солнечный зайчик, которого невозможно поймать. Её шорты и майка, местами намокшие и соблазнительно облепившие точеную фигурку, делали её ещё более грациозной и невероятно манящей, подчеркивая каждый изгиб.

Я не мог оторвать от неё глаз, стараясь не упустить и малейшую деталь этого волшебного действа. Я боялся, что всё это наваждение вот-вот закончится и я проснусь у себя в душной комнате, а Славяна окажется лишь сном, прекрасным миражом, рождённым утомленным сознанием.

Наша весёлая игра была в самом разгаре, когда из-за поворота дорожки появилась Мику. Она шла, покачиваясь, будто еще не до конца проснулась и видела десятый сон. Её длинные, слегка растрёпанные, непослушные волосы цвета аквамарина, как у сказочной русалки, причудливо развевались на лёгком утреннем ветру, а глаза были полуприкрыты. Славяна, увлеченная водной баталией, не заметила её и, уклоняясь от очередного, метко пущенного моего «залпа», не сбавляя хода, налетела на Мику.

— Ой! — вскрикнула та, на мгновение потеряв равновесие от столкновения.

Она не устояла на ногах, отлетела в сторону и весьма неуклюже, как плюшевый мишка, шлепнулась попой прямо на землю, взметнув облачко пыли. Её чуть раздвинутые, согнутые в коленях ноги и задравшаяся юбка открывали моему невольно остановившемуся взору трусики аквамаринового цвета. Которые идеально сочетались с необычным оттенком её волос, словно были частью тщательно продуманного образа.

Я завороженный случайно открывшимся мне видом замер, не в силах отвести глаза, чувствуя, как предательски начинают краснеть уши. Мику, заметив куда устремлен мой полный замешательства взгляд, мгновенно вспыхнула густым румянцем.

— Э-э-э… — смущённо, как нашкодившая школьница, пробормотала она, торопливо сдвигая ноги и поправляя юбку. Её щёки пылали, а глаза, полные смущения, смотрели куда-то в сторону, в пустоту, словно она пыталась найти спасение в окружающем пейзаже, раствориться в нём без остатка.

Я, очнувшись от морока, бросился к ней, помогая ей подняться:

— Мику, прости! Я… мы тут увлеклись, не заметили…

Славяна тоже подбежала, торопясь извиниться:

— Ой, прости, пожалуйста! Это я виновата, я не смотрела куда бегу, увлеклась.

Мику, всё еще пунцовая от смущения, поспешно встала, отряхиваясь:

— Ничего, ничего… Я сама вечно такая неуклюжая. Вечно куда-то вляпываюсь, на ровном месте.

Как провинившийся зверёк, она поспешно отошла к умывальнику и, открыв кран, принялась сосредоточенно умываться, стараясь не встречаться с нами взглядом. Славяна, слегка смущенная, но всё еще улыбающаяся краешком губ, обратилась к ней, словно ничего и не произошло:

— Мику, почему ты в пионерской форме? Сейчас же зарядка будет, а тебе еще переодеваться в спортивную — опоздаешь.

Мику умильно, словно героиня аниме, стукнула себя кулачком по голове:

— Ах, точно! Я опять забыла… С утра такая рассеянная, хоть плачь.

Мы со Славяной стояли рядом, тяжело дыша после нашей активной игры. Я невольно обратил внимание на каплю воды, что, словно живое существо, резво скатилась со щеки Славяны ниже на её шею, оставляя за собой мокрую, блестящую дорожку. Мой взгляд скользнул ещё ниже, к вырезу, к высоко вздымающейся при каждом вздохе груди. Мокрая майка, как вторая кожа, облепила и очертила все соблазнительные выпуклости. Я заметил, что в некоторых местах намокшая ткань стала предательски полупрозрачной, открывая взгляду нежную кожу. А соски под воздействием