на талии совершенно неземной девушки, он ещё не испытывал никогда. Ему казалось, что ещё немного, и он поднимется в воздух и полетит вместе с ней!

Матильде нравилось восторженное состояние англичанина, до которого она его довела, и девушка решила закончить свидание поцелуем. У неё был небольшой опыт в этом с партнером по танцу Рахмановым в прошедшем учебном году. Ей тогда было тринадцать, а юноше уже шестнадцать лет. Мальчиков принимали в училище только после десяти, а потому они всегда были старше своих сокурсниц. При поддержках юноши не просто касались тела своей партнерши по танцу, а ещё и держали их за верхнюю часть ноги у самого паха, поднимая высоко вверх. Всё это возбуждало. Однажды после того, как преподаватель танца госпожа Вазем, ставящая им номер для показа в конце учебного года, вышла вместе с воспитательницей за дверь, Матильда с Рахмановым задержались и быстро бросились за ширму. Поцелуи были такими сладкими, а объятия юноши так взволновали, что, когда воспитательница, не обнаружив Матильду, вернулась обратно, девушка очень жалела, что это состояние абсолютного блаженства закончилось так быстро.

– Мадемуазель Матильда! Вы где? – удивлённо спросила воспитательница, стоя в дверях и оглядывая пустую комнату.

– У меня резиночка на трико лопнула, но я её уже почти завязала. Сейчас выйду, – крикнула притворщица из-за ширмы, быстро обмахивая руками своё разгоряченное лицо и приводя дыхание в порядок.

– А где Рахманов?

– Не знаю, мадам. Он вышел за вами.

– Что-то я его не видела, – проговорила воспитательница, и они явно услышали её шаги, направляющиеся к ширме.

Шестнадцатилетний юноша вжался между стеной и аккуратно сложенными элементами декораций выпускного курса, репетирующего здесь свои экзаменационные танцы.

– Ты готова? – показалась любопытствующая голова дамы.

– Да, – вышла прямо на неё Матильда, перекрывая проход. – Пойдёмте.

Воспитательница через плечо девушки быстрым взглядом всё-таки осмотрела пространство за ширмой, но, ничего не заметив, направилась к двери. Матильда чинно последовала за ней. «Пронесло», – радостно подумала она и незаметно перекрестилась.

Поцелуй и объятия пробудили в ней тогда такие эмоции, что Маля поняла: целоваться и обниматься очень приятно! Сейчас у неё был шанс повторить этот опыт с другим партнером, и она не хотела себе в этом отказывать. Тем более ей было интересно, а как это сделает англичанин?

– Поцелуйте меня, – внезапно остановившись в танце, сказала она.

Онемев от счастья, Джон нагнулся и со всей силы припал своими сжатыми губами к её пухленьким, слегка приоткрытым устам. Матильде показалось, что сейчас он просто выдавит ей все зубы, и она, упершись в его грудь руками и изогнувшись назад, быстро отстранилась, спасая свою челюсть. Юноша, приняв её действия за смущение, выпрямился и восхищенно воскликнул:

– Ты лучший в мире!

«Зато ты худший, – разочарованно подумала Матильда. – Нет! Целоваться и обниматься всё-таки не со всеми приятно!»

Потеряв интерес к англичанину, девушка подхватила свою корзинку и поспешила домой. По пути ей встретилось несколько боровиков и немного маслят, но их было так катастрофически мало, что когда она отдала Степаниде свою корзинку, та с удивлением взглянула на неё.

– Что это сегодня с вами? Неужто в лесу грибы перевелись?

Крёстный быстро понял, что происходит с Макферсоном, и ещё до обеда увёз его вместе с несчастной невестой в город. Свадьба совершенно расстроилась, и Мале было стыдно. Но то, что победа осталась за ней, подогревало её самолюбие. Матильда не переносила никакой конкуренции с раннего детства и не любила проигрывать!

Как только Кшесинские к первому сентября переехали из имения в Петербург, влюблённый англичанин тут же начал атаку. Ежедневно он посылал любовные письма и такие огромные букеты роз, что каждый из них мог разместиться только в трех, а то и в четырех вазах. В доме уже некуда было ступить. Кругом стояли цветы. Ваз не хватало, и горничная Мария приспособила банки и ведра, расставляя их в коридоре, ванной комнате и даже в кухне. Вся квартира походила на оранжерею. Кухарка Степанида даже предложила отнести часть букетов на рынок.

– Ведь наверняка дорогущие. А хозяева и не заметят.

– Ты с ума сошла, – возмутилась Мария.

– Да мне на кухне ступить некуда! Вон и хозяин ругается, что по квартире пройти не может. Надо от них как-то избавляться!

– Госпожа и так избавляется. Чуть у какого цветка головка поникнет, она сразу говорит: «Убрать!» Я во двор их целыми охапками через день выношу, а они, между прочим, сразу с помойки исчезают.

– Вот я и говорю. Хоть кто-то умный! Подбирает, да на базар несёт.

– Не нашего ума это дело, – прервала ненужный спор Мария.

А в гостиной в это время хозяева вели свой разговор.

– Ты должна поговорить с Малей, – возмущался Феликс, лавируя между вазами. – Этот Джон просто взбесился!

– Мне кажется, что это тебе надо поговорить с Джоном, – мягко предложила мужу Юлия. – Ты должен ему объяснить, что девочке всего четырнадцать лет. О чем он вообще думает?

– Я уже говорил, – обреченно отозвался Феликс. – Но он готов ждать столько лет, сколько понадобится, лишь бы она стала его женой. Остановить это сумасшествие сможет только сама Маля.

– Может, поговорить с крёстным? – с надеждой спросила Юля.

– И с крёстным говорил. Родители Джона в ужасе, так как он разорвал отношения с невестой, за которой приданого давали несколько миллионов! Он никого не слушает. Он обезумел от любви.

– Вот и надо написать его родителям, чтобы они забрали своего обезумевшего сына из России, – нашла выход мать.

– Это хорошая идея, но оставим её на крайний случай. Попробуй всё же поговорить с принцессой. Нельзя же так кружить голову этому несчастному юноше! Или она влюблена в него?

– Нет! Нисколько!

– Ну и слава Богу! – перекрестился Феликс.

– Маля говорит, что пококетничала с ним так, забавы ради! Она не предполагала, что вызовет в нем такую страсть.

– Моя принцесса всегда добивается, чего хочет! – гордо сказал он и, хмыкнув, добавил: – Но в этом случае явно переборщила.

* * *

В тот же день, когда Матильда приехала после занятий домой, мать посадила её рядом с собой на диван в гостиной и начала этот нелегкий для них обеих разговор.

– Я чувствую себя очень виноватой, что расстроила свадьбу Джона, – скромно опустив глаза, сказала дочь, но потом её глаза загорелись, и она восторженно произнесла: – Но ты знаешь, мама, в глубине души мне приятно, что я могу внушать такую любовь. Мне нравится получать цветы. Мне хочется всю жизнь получать много цветов от своих поклонников, хочется слышать – «Браво!», хочется, чтобы публика закидывала сцену розами и носила меня на руках!

– Какой