в тени пышно разросшихся олив и стал ждать, уверенный, что вскоре станет свидетелем ещё одного из тех чудес, к созерцанию которых Галилея уже привыкла в те благословенные дни. И действительно, через несколько минут похоронные причитания превратились в славословия. Иаир открыл свой дом посетителям, чтобы они могли увидеть ещё одно деяние Назарянина: девочка, недавно считавшаяся мёртвой, поднялась с постели рукой Иисуса, здоровая и счастливая, к радости и счастью своих родителей и изумлению всего города Капернаума, который возрадовался вместе с фарисеем Иаиром.

Там же, в тени раскидистых олив, растущих поблизости, юноша в коричневом плаще снова достал два свитка из кожаной сумки из овечьей шкуры, которую носил через плечо под плащом. Достал футляр со стилусами и цветные чернила… и вновь записал то, чему только что был свидетелем, совершённое Иисусом.

II

Несколько дней спустя молодой писец находился на площади, куда стекались больные из всех соседних селений. В тот день особенно много было одержимых. Иисус еще не появился на людях. Апостолы также отсутствовали, наверняка сопровождая своего возлюбленного Учителя, который, вероятно, творил добрые дела в других местах. Больные проявляли нетерпение. Нарастали стенания, стоны, жалобы, хрипы. Они были там с рассвета. Был почти шестой час (полдень), и они чувствовали голод. Сидя на камне в тени виноградной лозы, раскинувшейся над входом в небольшой дом, молчаливый юноша ждал, как и они, с самого рассвета. Он видел слезы, текущие из глаз этих несчастных, видел, как усиливались их боли, как накапливались их страдания в груду нетерпения. Глубокое сострадание к такому множеству горя внезапно наполнило его сердце: он тоже захотел облегчить страдания этих несчастных! Он почувствовал, как при этом желании его сердце расширилось в глубоком вздохе любви к ближнему. Тот же самый вздох, особенный и возвышенный, который поразил его в тот раз, когда Господь мягко положил руку на его голову, теперь побуждал его облегчить страдания, которые он наблюдал…

В неудержимом порыве, словно автомат, повинующийся командному голосу из глубин Невидимого, он приблизился к одному из одержимых, который бился в конвульсиях на пыльной площади, возложил руки на его голову и воскликнул необычным, властным тоном:

— Именем Иисуса Назарянина, Сына Бога живого, выйди из этого человека и иди с миром!

Больной еще несколько мгновений содрогался, издал хриплые крики и, весьма удивленный происходящим, поднялся смущенный, но полностью исцеленный, отряхивая пыль, приставшую к его тунике…

И многие были исцелены им в тот вечер…

С того дня он непрестанно исцелял одержимых, поскольку, похоже, это была его особая способность… ведь Иоанн, случайно ставший свидетелем первых исцелений и запретивший ему продолжать, так как он не принадлежал к их группе, позже смиренно вернулся к нему, извинился и сообщил, что он может продолжать, поскольку Учитель разрешил ему совершать это служение, даже несмотря на то, что он не входил в круг близких учеников, ибо признавал в нем достойного доверия друга…

III

Но настал крест Голгофы, и Учитель вознесся в лоно Отца, откуда пришел…

На седьмую ночь после воскресения безымянный ученик, который с вечера 14 нисана плакал безутешно, забытый и одинокий в углу амбара, где он жил, наконец заснул над своими папирусными свитками, по которым только что в очередной раз перечитывал возвышенные учения любимого Учителя, которые так тщательно записывал в течение трех лет. Он также только что закончил писать последние страницы о воскресении, весть о котором передавалась из уст в уста среди святых Иерусалима, и её удивительное эхо достигало даже кабинетов Синедриона, покоев Анны и Каиафы, залов Понтия Пилата, пиршеств Ирода Антипы и казарм встревоженных иродиан.

"Измученный письмом, чтением и плачем, юноша в коричневом плаще заснул и увидел сон…

Ему приснилось, что Иисус Назарянин посетил его среди соломы его скромного пристанища, весь сияющий в белоснежной тунике, и сказал ему, слегка положив руку на его голову, как в тот незабываемый день исцеления дочери фарисея Иаира:

— Возлюбленный сын! Я поручаю тебе рассказывать молодым людям, которых встретишь на своем пути, те новости, что ты записал и что здесь… Будет хорошо, если ты посвятишь себя также воспитанию сердец и характеров для моего будущего служения, которое охватит весь мир через века… Не ограничивайся лечением только тел, которые обречены исчезнуть в могильных превращениях. Старайся просвещать, чтобы лечить также и души, ради меня, ибо они вечны, нуждаются больше, чем тела, и я спешу, чтобы они озарились факелами Истины…

Но… я чуть не забыл добавить, что у юноши была также свирель (род флейты), инструмент, очень модный на Востоке в то время, которую он хранил в кожаной сумке из овечьей шкуры, что носил через плечо под плащом, вместе со свитками папируса, стилосами и цветными чернилами для письма. Свирель была завернута, как и свитки, в кусок белого льна, очень тщательно перевязанный. Маленькая лютня сопровождала свирель, хранясь, однако, в другой сумке, которая висела через плечо с противоположной стороны.

На следующее утро после ночи, когда приснился Иисус, всякий, кто проходил бы около иерусалимского рынка, увидел бы молодого человека, сидящего со скрещенными ногами в углу улицы, играющего очень нежные мелодии на своей флейте, то есть на свирели.

Это был юноша в коричневом плаще.

Вскоре он оказался окруженным детьми и молодыми людьми, которые во все времена позволяют себя очаровать и увлечь музыкой. Когда он увидел, что число почитателей, которых он только что завоевал мелодией своей флейты, было обнадеживающим, юноша в коричневом плаще со свирелью сказал им — и его голос прозвучал ласково и притягательно, впервые для ушей милой публики, как прозвучала мелодия, которую он только что исполнил, чтобы привлечь их:

— Садитесь, братцы, я с удовольствием расскажу вам историю о Принце, который спустился с Небес, чтобы возлюбить страждущих людей…

Жители Востока всегда восхищались чудесными историями, фантастическими случаями и героическими подвигами:

— О Принце, который спустился с Небес?… — спросили они с интересом, усаживаясь вокруг музыканта.

— Да, об этом самом Принце…

— Так расскажи нам историю, братец…

И юноша, переставший быть молчаливым, потому что Иисус во сне повелел ему говорить, начал рассказывать молодым слушателям о первых деяниях Назарянина, которым он был свидетелем в Галилее. Но делал он это своими словами, обрамленными реальностью фактов, с адаптациями, строго вдохновленными Истиной, и столько искусства вкладывал в свое красноречие, что дети и молодые люди оставались рядом с ним долгие часы, не уставая его слушать. Это был удивительный урок, который он им давал: урок морали с учениями Благой Вести; урок вечных Истин с рассказом об исцелениях и притчах; урок