Нельсон нахмурился, глядя вдаль.

– Что весьма необычно, если подумать.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что даже если Лобсанг не смог ничего найти, то это скрыто специально. Кем-то, как-то, по какой-то причине. – Он широко улыбнулся. – Я заинтригован, Джошуа. Такие загадки всегда меня привлекали. Знаешь, я нашел самого Лобсанга, идя по следу, хотя потом и оказалось, что он все подстроил. И поскольку Лобсанга больше нет, моему миру недостает теорий заговора.

Джошуа внимательно смотрел на него.

– Ты подумываешь заняться поисками, да?

Нельсон похлопал его по руке и быстро встал на ноги.

– Идем дальше? Множество свечек на именинном торте сами себя не задуют.

– И то верно.

– Много, много свечек…

– Нельсон, я понял.

– Хм-м. Но ты хотел бы, чтобы я проверил? Насчет твоего отца. Считай это еще одним подарком на день рождения. Если ты предпочитаешь, чтобы я этого не делал…

Джошуа заставил себя отбросить сомнения.

– Займись этим.

– А если я действительно обнаружу что-нибудь, – учитывая обстоятельства короткой жизни Марии, это может оказаться неутешительным. Когда тянешь за такую ниточку, никогда не знаешь, что распутаешь.

– Нельсон, я взрослый человек. – Но он помнил, как его обескуражили открытия Лобсанга насчет матери. – Слушай, я доверюсь твоему здравому смыслу, что бы ты ни нашел. По моей команде. Раз. Два…

Оба исчезли с легкими хлопками.

Не успело воздушное судно бросить якорь на низком холме в центре Нью-Спрингфилда в последовательном Мэне на Западе-1217756, как начали собираться соседи. Агнес почему-то нервничала, будто перед выходом на сцену. Подумала, что с этого момента у нее начинается новая жизнь, в конце лета 2054 года – спустя полных девять лет после «смерти» Лобсанга – в новом доме, среди новых людей.

Трехлетний Бен тоже видел соседей. Выпрямившись во весь рост и ухватившись пухленькими ручками за перила, он с трудом, но дотягивался до больших обзорных окон гондолы. Этот независимый маленький мальчик не любил, когда его берут на руки. Когда загудели лебедки, равномерно опуская твен на землю по якорным тросам, Бен запрыгал от волнения.

– Еще бы они не пришли, – сказала Салли Линдси, стоявшая рядом с Агнес. – Такой уж народ. Посмотреть на новеньких. Возможно, поприветствовать. Если необходимо, убедиться, что вы не представляете угрозы.

– Хм. А если бы представляли?

– У здешнего народа есть способы с этим справиться, – тихо ответила Салли. – Просто помни, что это большой мир. Почти весь зарос джунглями, как здесь, если не гуще. И всего несколько поселков. Проблемы здесь решаются легко.

– Тебя послушать, так даже в пустых мирах будет клаустрофобия.

– Здесь вообще хорошие люди по сравнению с другими местами. Иначе я бы не посоветовала вам лететь сюда.

Однако Салли произнесла это с какой-то насмешливой ноткой в голосе – ноткой, которая была в нем с самого начала, когда Лобсанг обратился к ней за советом. (Точнее, Джордж обратился за советом, напомнила себе Агнес. Отныне и навсегда он Джордж Абрамс, а она не сестра Агнес, а миссис Агнес Абрамс, преданная жена Джорджа. А маленький Бен больше не Огилви, а тоже Абрамс. Так гласили документы об усыновлении, подписанные и датированные 2054 годом. Пришлось прождать столько лет, пока органы власти, страшно загруженные работой в неразберихе после извержения Йеллоустона, наконец одобрили их как опекунов…)

Салли давно знала Лобсанга, и ее позабавил его выбор образа жизни.

– У Лобсанга сын? Фермерство – ладно. Кошка – я могу понять. Разумеется, он взял Шими. Лобсанг и его проклятая кошка. Но сын?

– Бен – сирота, – возразила Агнес. – Мы можем дать ему лучшую жизнь, чем…

– Лобсанг хочет сына?

– Салли, Лобсанг восстанавливается. Полагаю, после какого-то сбоя.

– О, этому я не слишком удивляюсь. Я считала его таким уникумом: древний искусственный интеллект, куча поколений технологии, нагроможденных друг на друга. До этого у нас никогда не проводилось таких экспериментов, как Лобсанг. Сложные системы, от экологических до экономических, могут запросто давать сбои… Но у большинства сложных систем сбой не приводит к желанию играть в счастливое семейство.

– Не будь такой злой, Салли. Он всегда по-своему служил человечеству, но со стороны. Теперь он хочет постичь человечность более полно. Он хочет быть человеком. Поэтому мы будем жить в обычной человеческой общине, настолько анонимно, насколько сможем. Мы даже собираемся симулировать болезни, старение…

– Он уже симулировал собственную смерть.

– Это другое…

– Я была на похоронах! Агнес, Лобсанг не человек. Он Дэниел Оливо![1] И он хочет сына?

С ней невозможно было разговаривать. Хотя, насколько могла судить Агнес, Салли ответственно подошла к выбору будущего дома для их семьи. В самом деле, здесь, в Нью-Спрингфилде, уже жили люди, судя по всему, счастливые и здоровые. И все же почему этот проект всегда так забавлял Салли? Даже сейчас, когда они прилетели, она как будто скрывала какую-то собственную шутку?

В кабину вошел Лобсанг. Запертый в передвижном модуле, известном как Джордж Абрамс, он выглядел лет на шестьдесят: редкие седые волосы, смуглая кожа, большую часть привлекательного лица закрывает борода. На нем была рубашка в клетку и джинсы. Агнес до сих пор не могла привыкнуть к тому, что он больше не носит оранжевое одеяние буддистского монаха.

– Все, мы приземлились, – сказал он. – Пойду достану кофейник, пока не пришли соседи.

Первое впечатление всегда важно. Агнес потренировалась приветливо улыбаться, работая щеками и чувствуя, как растягиваются губы.

Салли наблюдала с циничным видом.

– Неплохо. Если не знать, что ты тоже кукла…

– Спасибо, Салли.

* * *

Агнес, держа Бена за руку, спустилась по короткому трапу с приземлившейся гондолы и сделала первый шаг по этому новому миру, своему дому. Хотя бы погода хорошая, на голубом небе ни облачка, кроме нескольких странных полос с востока на запад. На восточном небосклоне висел серебряный полумесяц, будто приветствуя прибывших. Очевидно, этот холм когда-то расчистили, а потом забросили. Между низкими пнями павших гигантов проросли молодые деревца. Вокруг стояли покинутые жилища, недостроенные и настороженные. Лобсанг намеревался занять один из этих больших старых домов и отремонтировать его, а наполовину расчищенные поля использовать под посадки.

Кошка Шими, сбежав по трапу, с наслаждением потянулась на солнышке и сказала: