когда они появлялись почти у самого берега — отлогого в этих местах, а не такого обрывистого, как принято думать о Мангышлаке.

В такой день хорошо бродить по улицам, прислушиваясь к обрывкам разговоров, стараться разгадать жизнь людей, поселившихся в больших современных домах из белого камня — на побережье, которое еще совсем недавно вызывало устойчивое представление о старых караванных тропах, о юртах возле редких колодцев, о нетронутой и неподвижной земле.

Можно было бы спуститься к морю — в тишину — и поразмышлять о поездке, о том, что уже удалось увидеть и узнать, и как это потом будет выглядеть на бумаге.

Ни к морю, ни в город я сейчас пойти не мог. Не пускала подшивка, которую мне дали на дом в редакции городской газеты «Огни Мангышлака». («На дом», — потому что номер в гостинице, который ты уже весь измерил шагами, на какое-то время становится домом.)

Я люблю такие газеты.

В отличие от солидных центральных и республиканских, они очень домашние, местные в хорошем смысле слова, и если неторопливо листать номер за номером, в подробностях возникает жизнь далекого края, ты входишь в круг здешних забот, радостей, огорчений и удач, заранее намечаешь, с кем встретиться и о чем поговорить. И даже языковые погрешности, не замеченные в спешке и невыправленные, придают материалам свой неповторимый колорит.

Не веря глазам, я несколько раз перечитывал одну и ту же фразу — как геологоразведчики поднялись на плоскогорье, ветер стих, пыль улеглась, и они увидели «небольшой аул, раскинувшийся от побережья Каспия до неглубокого колодца с пресной водой, с покинутым кладбищем». Да, да, да, именно так: п о к и н у т о е  кладбище!

Это уже была какая-то мистика, но, не убоявшись, я стал читать изложение доклада тогдашнего начальника объединения «Мангышлакнефть» С. У. Утебаева — о состоянии и перспективах нефтедобывающей промышленности в Западном Казахстане.

Поток цифр, деловые сообщения об освоенных и осваиваемых нефтеносных площадях, геологические прогнозы, на мой взгляд, совершенно естественно входили в давнее и недавнее прошлое и соседствовали с Тарасом Григорьевичем Шевченко и Ходжанепесом, с Есболом Умирбаевым — описателем событий, с шофером Кималганом, собиравшимся перекочевывать как раз на такие «освоенные площади», с той обманутой девушкой, с командиром корабля, который спешил улететь из Форта, пока сюда не наползли тяжелые облака. Это было единое целое, судьба земли с ее историей и нынешним днем, и пусть бы кто-нибудь попробовал, если удастся, одно отделить от другого.

Докладчик говорил о конкретных мерах по наращиванию темпов добычи на полуострове Мангышлак, куда — для освоения природных богатств — прибыли строители, буровики, нефтяники из братских республик: из Азербайджана, Татарии, Башкирии, из областей и краев Российской Федерации, с Украины. За короткий срок в тяжелых климатических условиях полуострова и в условиях отдаленности было создано около 30 предприятий с коллективом в 12 тысяч человек, представляющих свыше 50 национальностей и народностей Советского Союза.

Доклад не беллетристика, у него своя манера выражения… Напряженный труд большого коллектива нефтяников и строителей — это касалось всех двенадцати тысяч человек.

А я вспомнил об одном.

Шофер Дзуцев, родом из Осетии, работал у гидрологов, которые три с лишним года назад стояли южнее поселка Ералиево. Дело было в сентябре, но столбик термометра пока не опускался ниже плюс двадцати, а то и подходил под тридцать. Они искали воду, а самим приходилось доставлять питьевую издалека. По расписанию водовозку ожидали через сутки, а получилось так, что запасы подошли к концу. Не рассчитали.

Был, правда, выход. Километрах в восьми или девяти находился артезианский колодец с водой не самой лучшей, но все же пригодной для питья. Дзуцев вызвался съездить. Можно бы и потерпеть, но они торопились закончить участок, а какая работа, если поминутно облизываешь пересохшие губы, пытаешься сосать пуговицу или камешек, лишь бы обмануть жажду.

Но обмануть ее трудно, и он решительно завел машину и повернул в пески. Спидометр показывал: от лагеря он отъехал на все двенадцать километров, а колодец — не показывался. Заблудился?.. В это не верилось. Он не был новичком. Дзуцев резко посылал машину то вправо, то влево, и каждый раз казалось — уж теперь-то точно, направление выбрано верное.

Под вечер кончился бензин.

Разъяренный Дзуцев хлопнул дверкой. Он был один против пустыни, против черного неба, застегнутого на все звезды. Он знал — надо идти на северо-запад. Ему казалось — по звездам, что он именно так и идет. Утром, с появлением солнца, он старался ориентироваться по нему. Смущало одно: вон сколько он уже прошел, а становится жарче. Значит… К югу он идет?..

Колодцев на пути не попадалось. Он жевал верблюжью колючку, а рано поутру, став на четвереньки, слизывал скудную росу с чахлой и жесткой травы, которая островками росла в песках. Он знал, — хоть куда, а надо идти, идти, идти, идти… Усталость сваливала его, и самое трудное было подниматься и волочить ноги. Без цели и надежды.

Дзуцев девять дней блуждал в песках. Он все чаще останавливался и понимал, что недалек тот час, когда, присев, он не в силах будет встать. Часто он видел свой лагерь. Иногда — какой-то поселок. А то чабанов на коше. Сначала он кидался к ним с торжествующим криком, а потом перестал. Поэтому чабанам пришлось самим бежать за изможденным, заросшим щетиной человеком, который внезапно появился из-за бархана и, спотыкаясь, миновал их кош, будто ему не было никакого дела до встреченных людей. Когда чабаны узнали, откуда этот оборванец, они молча переглянулись. Говорит, из Ералиева?.. А ведь они пасут отары в девяноста километрах от Красноводска. Значит, он прошагал не меньше двухсот пятидесяти!

Дзуцев приходил в себя в Красноводске, в милицейском приемнике-распределителе. Документов при нем не было, и пока молодой курчавый лейтенант связывался с гидропартией в Ералиеве, шофера лечили, отпаивали и кормили.

Обратный путь до Ералиева занял у него час самолетом.

Банальная история о заблудившемся, о том, что спасение только в мужестве и выдержке? Да. Но она банальна лишь до тех пор, пока не коснется тебя или же пока ты не увидишь молодого еще человека с седыми висками.

Я стал читать доклад дальше.

За последнее время на Мангышлаке, этом перспективном нефтяном районе, введено в действие основных фондов на 248 миллионов рублей. Построены и действуют: железная дорога Макат — Шевченко — Узень; протянуты внутрипромысловые линии электропередач с пятью подстанциями на месторождениях, автомобильные дороги протяженностью 250 километров, системы сбора и транспортировки нефти, опытно-промышленная установка по поддержанию пластового давления в Узене, водопроводы питьевой воды Шевченко — Узень и Саускан — Узень. Большим достижением явилось создание в полупустынной степи города Н. Узень. (Я поставил просто большую