– Уи-и-и! – сказало одеяло, покидая мою постель и во всю прыть направляясь к двери.

«Ах ты!»

Я свесилась с кровати, схватила тапку и одним уверенным движением направила её удирающему одеялу под ноги. Таким сиреневеньким, коротеньким, очень сильно напоминающим ноженьки одного наглеющего драга.

Те споткнулись, кувыркнулись, полностью запутав своего носителя в одеяло. И раздалось грозное:

– Уи-и-и?! Апчхи! – Из всех щелей повалил дым.

«Ох ты! Орочье вымя!» – Я подскочила, бегом кинулась, схватила одеяло, вытряхивая из него дракончика.

– Апчхи! – сказал тот, скалясь во всю ставшую серой морду, выплевывая сгусток дыма.

– Рановато тебе еще пытаться огнем плевать, – укоризненно покачала головой.

– Уи-и-и, – раздосадовано развел лапами Хэйвен.

Я поставила его на кровать, рассматривая, не подпалил ли где себя. Кроме покрытой сажей морды, в остальном мой подопечный был вполне жив-здоров.

Я подняла с пола одеяло. В отличие от драга, то пострадало.

– Не думаю, что нас за это похвалят, – сказала, смотря на пятно сажи. Черное, с красивыми темными разводами. – А впрочем, даже ничего, – добавила, увидев, как помрачнела мордочка дракончика. – Можно сказать, ты – юное дарование. Явно же попахивает скрытым творческим потенциалом. – Огромные наивные глаза малыша заблестели интересом. А я продолжала: – Мы его аккуратно снимем и уберем в кладовку. А потом, когда ты вырастешь, будешь смотреть и вспоминать. Хотя нет, не будешь, – добавила, припоминая разговор о том, что после становления он вообще ничего помнить о событиях этих дней не будет. – Но я попрошу ваших гувернанток, они тебе покажут. Кто знает, может, из тебя великий художник вырастет.

– Апчхи! – сказало юное дарование, выплевывая еще один сгусток дыма, и расплылось в улыбке.

Я подхватила его и понесла в купальню.

Здесь набрала полную ванну воды, добавила пены и с усердием начала отмывать своего подопечного. Особенно мордочку.

Дарование чихало, кувыркалось в моих руках, плевалось водой и пыталось затащить в ванну.

– Э-э-э, нет, дорогой! – Я нахлобучила на наглый нос мочалку и несколько раз потерла. – Даже не думай. Сейчас я сильнее тебя, так что моемся и не сопротивляемся.

На что дарование чихнуло прямо в меня.

И тут же довольно оскалилось, смотря, как я, грозно сведя брови, стираю с лица пену.

– Ага, значит, ты так! – Я сощурила глаза и уверенно вылила на голову сопротивляющегося драга треть тюбика шампуня.

– Уи-и-и! – взвизгнул драг, пытаясь выскочить из ванны. Не тут-то было. Хасраши очень быстры. А бежать по воде очень трудно. Потому Хэйвен тут же оказался в моих руках. И я с усердием начала намыливать его голову и морду.

– Уи-и-и! – вопил мой подопечный.

– Привыкай! – строго предупредила я. – Мыться будем два раза в день.

– Уи-и-и? – Столько вопрошающей удрученности я еще никогда не слышала.

– А то как же. Я научу тебя, как надо воду любить.

– Уи! – хмуро сказало сиреневое создание. И в следующий момент произошло нечто необычное. Меня будто кто под зад пнул. Сильно так. Я, наклонённая над ванной с дракончиком, пошатнулась, пытаясь ухватиться за бортик, не тут-то было. Воздух вокруг меня ожил и уверенно толкнул к драгу.

Плюх! Шлеп! Ох!

И вот мы уже вдвоем сидим в ванне. В пене по уши. Я с мочалкой в руках. И с подозрением в глазах. Так-с, по-моему, Элкар говорил, что магии у драгов нет до самого момента становления.

– Что это было? – строго поинтересовалась уже вслух.

Хэйвен лапами развел и, откинувшись на спину, поплыл среди островков пены, насвистывая веселую мелодию. Я подумала и тоже легла на спину. Благо размеры ванны позволяли еще минимум пятерым таким, как я, сюда улечься. Так мы и лежали. Смотря в красивый мозаичный потолок с изображениями синих и алых рыб. И насвистывая какую-то мелодию. Лежали, пока пена не пропала. Тогда я выползла из ванны, облила себя из чистого корыта, омыла Хэйвена и, закутав дракончика в пушистое полотенце, вышла из купальни.

– Растирайся, – приказала. А сама, оставляя мокрые следы, прошла в свою часть комнаты. Торопливо скинула мокрую одежду, облачилась в сухую. Наскоро протерла волосы и вернулась к драгу.

Помогла вытереть Хэйвену влажную макушку. Сам он не мог, короткие лапки не доставали.

– Просто чудо – чистый ребенок, – сказала, смотря на сияющего драга.

Он носом довольно хмыкнул и снова расплылся в улыбке. А я вдруг поймала себя на мысли, что не помню, когда так хорошо и свободно себя чувствовала, как сегодня, с этим дивным малышом. Чудесным и готовым дарить радость просто так, потому он это умеет. И, вероятно, Хэйвен – моя самая лучшая работа, что есть и будет за всю жизнь. И я ни минуты не сомневалась, что его спасение мне поднесла в дар сама тьма за все годы боли и страданий. Я никогда не была счастлива. А сейчас, смотря в довольную рожицу дракончика, я испытала неведомое доселе мне наслаждение, будто тепло разливалось где-то внутри, даря невероятное ощущение радости и нежности.

Бросила полотенце в корзину.

Раздался тихий стук.

– Войдите. – Минутную радость как рукой сняло. Я на всякий случай насторожилась и приняла боевую позицию. Это у меня уже в крови заложено.

В комнату вошла миловидная худенькая горничная с серыми раскосыми глазами и белым чепчиком на голове, прикрывавшим волосы. Девушка несла в руках поднос с завтраком. Я её узнала. Она была одной из тех, кто вчера привел Хэйвена. Увидев меня, хмуро глядящую на неё, охнула.

– Ох, чего это вы?

Я тут же расслабилась.

– Мылись, – бросила коротко, направляясь к Хэйвену.

Девушка прошла через комнату.

– Сегодня на завтрак только фрукты и немного печенья, – сказала отчего-то грустно, выставляя все на столик.

– Запасы закончились? – понимающе спросила я. Присела, налила компота себе и малышу. Взяла из вазочки печенье. Я вообще девушка неприхотливая. Могу и на сухарях жить.

– Ох, если бы! – отмахнулась горничная. – Вы себе даже не представляете. Кто-то проник ночью в пекарню и сожрал всю ночную выпечку, даже коржи сухие слопал. Сейчас повар с помощниками, конечно, пытаются установить вора. Но мне кажется, это кто-то из своих.

У меня печенье в горле застряло. И как-то нехорошо так в душе заворочалось. Это ж, кто такая сволочь, что посмела залезть в драконьи закрома? И почему я как-то напряглась? Нет, нет, нет, даже не смею предположить, чтобы аракарна ожила и пошла воровать сласти. Аракарны, как известно, чудовища плотоядные. Вкусняшка для них – это хороший кусок мяса, и по возможности сырого. Да и не могла тварь так быстро очухаться. Хотя при мысли об этом как-то очень тревожно стало. Я, продолжая через силу улыбаться, кивнула девушке.