Всю неделю Эдвард ходил в бар по вечерам, как на работу: брал виски с содовой и сидел, наблюдая за окружающими. Если раньше он ни одного вечера не покидал бар без очередной подружки, то эти несколько дней уходил один. Приятельница Ивики регулярно появлялась у стойки бара около девяти вечера и уходила каждый раз с новым партнером, подтверждая лишний раз свою принадлежность к самой древней профессии.

Через неделю Ивика все же явилась в бар. И увидев Эдварда, подсела к нему. Пользуясь тем, что рядом никого не было, она опустила глаза и чуть слышно — так, что он едва уловил из-за громкой музыки слова, сказала: «Ты напрасно обидел меня… Не думай, навязваться не буду…» И быстро, не дав Эдварду возможности задать ни единого вопроса, ушла за другой столик, где ее уже дожидалась Римма.

«Н-да, ну и дела, — подумал Эдвард. — Надо бы выяснить кое-что. Но как спросить? Ладно, время все расставит по своим местам. Посмотрю, как сложатся обстоятельства…»

Обстоятельства сложились так, что Ивика отфутболила пару парней, пытавшихся пообщаться с ней, затем отлучилась ненадолго к телефону в глубине зала и вернулась на место мрачнее тучи. Периодически она бросала мимолетный, вроде бы случайный взгляд на Эдварда. Когда Ивика в очередной раз встала из-за столика и внимательно поглядела в его сторону, Эдварду показалось, что она сейчас подойдет к нему. Но девушка взяла сумочку и скрылась в дамской комнате. Спустя час он сам подошел к ее столику и, игнорируя приветствие Риммы, спросил у Ивики, какой коктейль ей заказать. Клубничный сок с молоком, последовал ответ. Он, не выразив удивления, направился к стойке бара.

Эту ночь Эдвард провел с Ивикой, и она призналась ему, что он — ее идеал, самый первый, единственный в ее жизни и неповторимый мужчина. Но это вовсе не значит, что она влюблена и готова вешаться ему на шею. От признаний девушки Эдварда распирало от гордости и нежности. Через неделю он по делам уехал из города на четыре недели. Следующие полтора месяца они с Ивикой не расставались.

Все в их отношениях было прекрасно, кроме однодневных отлучек Ивики по пятницам, а иногда и по средам, которые она объясняла тем, что ей приходится выполнять кое-какие поручения одной своей знакомой, когда-то жившей в Прибалтике, сумевшей давным-давно, еще в советские времена, вырваться за границу и обосновавшейся ныне в Америке. Первые, мягкие попытки Эдварда узнать, какого рода поручения дает Ивике ее знакомая, успехом не увенчались. «Обычные, хозяйственные», — отвечала она и старалась поскорее перейти на другую тему. Но его это не устраивало, тем более что несколько раз после этих «хозяйственных» поручений Эдвард замечал, что Ивика находится в подавленном состоянии, а два раза с удивлением отметил припухлость и покраснение век, свидетельствовавшие о том, что девушка плакала.

На вопрос Эдварда о сроке беременности Ивика надула губки.

— Что за дебильный вопрос! Ты что, подозреваешь, что я забеременела от святого духа или от соседа снизу? Сам же знаешь, что ты у меня — первый.

Эдвард засмеялся, впомнив соседа снизу — старика-итальянца, которого Ивика назвала потенциальным отцом ребенка. Ну конечно, как он может задавать ей такие вопросы! И так ясно, что отец ребенка — он, Эдвард. Он нежно погладил еще плоский живот девушки и заявил:

— У ребенка должен быть отец. И я готов принять на себя эту обязанность. А ты будешь нас с сыном кормить, поить…

Она несколько ошарашенно взглянула на Эдварда, но сразу приняла правила игры:

— С чего это ты взял, что будет сын? Я, например, совсем не против бантиков и кукол. Зато представь, как дочь будет ухаживать за нами, когда мы станем старенькими.

— Я-то, может, и состарюсь, а ты всегда будешь такой красивой и молодой, — и он заключил ее в объятия. — Выходи за меня замуж.

Счастливый, Эдик заказал в китайском ресторанчике, расположенном на первом этаже соседнего здания, ужин, и остаток вечера они провели в постели, наслаждаясь сексом. Эдвард каждый раз удивлялся, как быстро такая наивная и неискушенная девушка постигает искусство любви, не смущаясь самых раскованных поз. И был уверен, что он — хороший учитель, а она — примерная ученица, которая успешно усваивает преподанные ей уроки, ранообразя их с помощью своей фантазии.

Эдвард сделал Ивике предложение за два с половиной месяца до событий, круто изменивших его жизнь. Все началось с очередного исчезновения Ивики в пятницу. После прибытия домой он заметил у нее покрасневшие глаза и рассеянность. Было уже почти восемь вечера. Эдвард вернулся домой уставший — он лишь недавно устроился таксистом и еще не привык к напряженному графику работы, дававшей немного больший заработок, чем предыдущая работа на стройке, — и, увидев расстроенную Ивику, спросил:

— Давно вернулась?

Она молча кивнула и натянуто улыбнулась. Чувствуя пустоту в желудке, Эдвард отправился на кухню. Нормально пообедать ему сегодня так и не удалось из-за одного толстого занудного бюргера из Мюнхена, желавшего осмотреть как можно больше интересных мест в городе, к которым немец почему-то отнес богатые особняки, секс-шопы и бордели. Причем ни в один из последних он не зашел, зато попросил Эдварда найти ему номера телефонов двух самых дорогих из них. В секс-шопах бюргер торчал подолгу, приобретая все, что приглянулось. Что было в коробках, которые он выносил из секс-шопов, Эдвард не знал, а спрашивать было не в его правилах. Коллеги-таксисты сразу предупредили его, что разговаривать с клиентом желательно лишь по инициативе последнего. Бюргер катался по городу почти четыре часа, а потом, когда Эдвард высадил его у дверей самого дорогого в городе отеля, дал водителю щедрые чаевые, компенсировав таким образом потерю обеденного перерыва.

— Ты уже ела? — спросил он Ивику.

— Да, перекусила… Хочешь, я тебе чего-нибудь приготовлю?

— Я сам. Отдыхай…

Он разогрел себе купленные вчера вечером гамбургеры и с тарелкой в руках уселся перед телевизором в кресло рядом с Ивикой.

— Как прошел день? — поинтересовалась она.

— Нормально… Знаешь, с кем я общался сегодня? — Он выдержал паузу, стараясь привлечь внимание Ивики, слушавшей его с рассеянным видом. — Со своим старинным другом, с Томасом! Помнишь, я тебе рассказывал о нем? Мой лучший друг. У них шикарная вилла. Надо будет как-нибудь вас познакомить.

Эдвард не заметил, как взрогнула Ивика, когда он сказал про виллу. Она дослушала до конца его тираду и, когда он подошел к холодильнику, чтобы достать из него банку пива, слово невзначай спросила:

— Какой он из себя, этот твой Томас? Ну, внешне…

— Что ты имеешь в виду? Брюнет, блондин? Зачем тебе это? Или ты про характер? Даже не знаю… Видный парень. Высокий такой, плечистый…

— …волосы светлые, а глаза карие, как у породистого кота…

— Насчет кота не знаю, но волосы и вправду светлые, а глаза темные. Ты в точку попала. Подожди, а ты-то откуда знаешь?

Эдвард вспомнил свою первую встречу с Томасом. Это было восемнадцать лет назад, в апреле, в конце первого класса. Томас пришел к ним за месяц до окончания учебного года, когда детвора уже успела познакомиться и подружиться друг с другом. Приход Томаса совпал с проведением школьной линейки, приуроченной к какому-то важному событию. Пацаны в классе встретили новичка единодушным молчанием, хотя им явно не терпелось узнать: кто он такой и откуда приехал?