Начать я решила с комнаты хозяина, вот только вопрос в том, что для того, чтобы ее найти, мне пришлось обойти все комнаты. И выводов я сделала несколько, главный из которых-Купидонов точно не бедный фермер. Дом явно только недавно построили, потому что всюду идет ремонт, но те комнаты, которые готовы-не выглядят деревенским безобразием. Вполне себе обустроенные с неплохим и явно недешевым интерьером. А вот и хозяйская спальня. Не поскупился товарищ бородач. Никакого тебе дерева, а вполне симпатичные стены, покрытые белой краской в сочетании с черным рисунком, скорее напоминающие какие-то цветы. Двуспальная кровать абсолютно черного цвета, благо на ней белое постельное белье, комод и небольшой диван того же цвета что и кровать, и симпатичный стеклянный столик, на котором стоит недопитая чашка с кофе и какие-то книги. Да ты у нас еще и образованный.

— Ну и чего с таким интерьером, товарищ Купидонов, мы писаем на улице.

— Потому что ванная вместе с туалетом еще строятся, — слышу позади себя знакомый голос и мое лицо тут же заливается краской.

— Илья?

— Анна? — копируя мою интонацию произносит бородач.

— Прости. Мне просто стало любопытно.

— Прощаю. На кровати успела попрыгать?

— Вот еще. Оно мне надо?

— Да хрен тебя знает. Ты, кажется, собиралась готовить торт.

— Точно.

— Тогда иди, — Илья распахивает дверь и указывает рукой на выход.

— Да, конечно.

За три часа нахождения на кухне вместе с Матвеем и его парочкой белых собачек, я поняла несколько вещей: ребенку абсолютно точно не хватает родительского внимания, у него скорее всего нет матери, а только соседка, которая, вероятнее всего, подбивает клинья к его отцу, и последняя, совершенно необъяснимая вещь-мне его жаль. После мелкой сестры и парочки таких же племянников, я вообще не могла бы подумать, что мне понравятся хоть какие-либо дети. А этого мне не просто жаль, он мне нравится. Смотрит на меня своими слезливыми голубыми глазами, как будто чего-то хочет. А я совершенно не знаю, что именно.

— Матвей, — присаживаюсь на корточки, рассматривая его светло-русые волосы. — Я сейчас буду собирать торт и хочу, чтобы ты его увидел только тогда, когда он будет полностью готов. Давай я его сделаю и поставлю в холодильник. Потом подарю тебе подарок, и мы побегаем на перегонки с тобой, Жади и Лукасом. Нагуляем аппетит, я что-нибудь быстро приготовлю, и мы сядем за стол. А потом вечером достанем торт?

— Давай. А что ты мне подаришь?

— Скоро узнаешь.

— Хорошо, — спрыгивает со стула и вместе с собаками выходит из кухни.

***

До сегодняшнего дня удивить меня чем-либо было сложно. И чтобы городская лялька гламурного пошива так усердно корпела над тортом, и в итоге сделала его как с картинки, я точно не мог себе представить. Вот поклясться, что она его купила в магазине или где-либо заказала, я точно мог, но проблема в том, что сделать она этого физически не могла. Да и то, как усердно Аня высовывала язык, когда промазывала края торта с помощью шпателя, не оставляли сомнений кто его делал. Другой вопрос, зачем я стал наблюдать за ней, когда проходил мимо. Похоже тоже любопытство. И в итоге абсолютнейший разрыв шаблона. Закрываю холодильник и натыкаюсь на рядом стоящего сына.

— Пап, смотри! — Матвей крутится перед моими глазами, демонстрируя новую футболку и штаны зеленого цвета, а в довершении напяливает на себя солнцезащитные очки. — Это мне Аня подарила. Круто, да?

— Супер.

— Ага. Ну ладно, мы пока пойдем гулять.

Матвей вприпрыжку убегает с кухни, демонстрируя на себе Анин подарок. И черт возьми, мне это совершенно не нравится. Погулять она еще решила, ну-ну. Скидываю в раковину картошку и начинаю ее чистить.

— Стой. Не чисть ее. Я сама, — поворачиваюсь на Анин голос.

— Ты еще и картошку умеешь чистить?

— Да, я умею чистить картофель. Но я хочу приготовить ее в кожуре. Через минут двадцать я вернусь на кухню и наволшеблю праздничный обедо-ужин. Матвей уже съел много крема, поэтому он не голоден.

— Наволшеблишь?

— Наволшеблю. Или не веришь?

— Верю. Наволшебляй.

— Обязательно, — поправляя волосы, с улыбкой произносит Аня и выходит из кухни.

А я только сейчас замечаю, что на ней не красивые некогда распущенные волосы, а какая-то детская прическа, скорее напоминающая чьи-то рога.

— Анна Батьковна, можно вас на минуточку?

Аня резко останавливается, поправляет футболку и вприпрыжку подбегает ко мне.

— Сергеевна я, Илья Ильич, а точно на минутку? Как-то слишком мало, вы точно все успеете сделать за шестьдесят секунд?

— Дмитриевич я. А задушить можно и за полминуты.

— Ааа, вы про это? А я думала насильничать будете. Вид у вас какой-то возбужденный, ненароком подумала, что вы меня хотите, — выдает Аня, тяжело дыша. — Фух, набегалась я. Не привыкла в таком темпе. Знаете, грудь мешает. Она у меня, конечно, не как у Барби, но Кену есть за что подержаться.

— Господи, бедный Димочка, у него, наверное, уши завяли тебя слушать. От того и не спешит тебя отсюда эвакуировать.

— Мне кажется, в тебе говорит зависть, что ты не на месте Димочки.

— Конечно, что же еще. А теперь дуй на кухню готовить еду. Кажется, кто-то не сдерживает свои обещания.

— Пардоньте, Илья Ильич, заигралась. Матвей, — окрикивает сына. — Я пошла готовить вкусняшку. Ну все, — поворачивается ко мне, выставляя ладони вверх. — Бегу волшеблять вот этими руками.

— Стой, — неожиданно для себя хватаю ее за руку. Спрашивается зачем?

— Что?

— А где волшебную пыль будешь доставать? — это действительно спросил я?!

— Из рогов, конечно, — вырывает свою ладонь из моей руки, и начинает демонстративно крутить свои импровизированные рога на голове.

— Ты давно с травой дружишь, Ань?

— С детства. А вы с топором давно?

— С пеленок.

— Замечательно, а теперь я все же пойду.

Обходит меня, и совершенно точно специально виляя пятой точкой, идет к дому.

— Пап, — дергает меня за штанину Матвей. — Тебе она тоже нравится? Она красивая, не то что тетя Катя. И хорошая.

— Не привязывайся к ней, — сажусь на корточки, смотря в глаза сыну. — Через несколько дней Аня уедет отсюда. Понимаешь?

— Почему уедет? — так наивно спрашивает Матвей, что меня аж передергивает. Господи, кому я что-то объясняю, ему пять, Купидонов. Пять!

— Не думай об этом, забудь, — тереблю его за макушку и выпрямляюсь во весь рост. — Пойдем лучше помогать Ане готовить ужин.