— Следуйте за мной, — и пошла к выходу из внутренней приемной.

В дверях она остановилась. Убедилась, что девица Ванлерт идет за ней и направилась в покои принцессы Амелии.

Стоило женщинам исчезнуть из поля зрения, Ансельм коротко приказал:

— Лорд Хатор, наследник, прошу вас обоих проследовать в мой кабинет.

А вот это уже никак не могло понравиться, но Филберт понял, что не может ослушаться, потому что в противном случае его опять скуют магией. Было бы слишком позорно.

— Наследник, — проговорил лорд Хатор, пропуская его вперед.

Филберт еле сдержался. Когда двери закрылись, король предложил обоим сесть, а после сказал:

— Это касается твоего выбора на сегодняшнем Весеннем балу, племянник. Подтвердить его обрядом ты сможешь не раньше, чем через два года.

— Что?! — возмутился Филберт. — Вы же сказали год!

— Я передумал, — проговорил король.

— С какой стати?! — выкрикнул Филберт, сжимая кулаки.

— Вас что-то не устраивает, наследник? — изысканно вежливо осведомился лорд Хатор. — Как посланник Джагарта, я считаю требование его величества оправданным и очень разумным. Решения будущего короля должны быть тщательно выверены.

Молодой герцог почувствовал, что вокруг него затягивается неведомая петля.

— Девушка моя! — рыкнул он, сжимая подлокотники.

— Она станет твоей через два года. Если захочет, — отрезал король.

— Какого черта, дядя?! Чего вы от меня хотите? — ощерился он, глядя на посланника.

Лорд Хатор ответил ровным голосом:

— Нам нужны гарантии, что завтра вы, наследник, не повернете со своим войском от восточных границ на Джагарт.

— Но там же будут ваши бесчисленные наблюдатели!

— Этого недостаточно, — спокойно проговорил посланник.

Король Ансельм мрачно усмехнулся про себя. Чего хотел он? Чтобы кому-то было так же плохо, как и ему сейчас.

Филберт герцог Танри вылетел из его кабинета, как ошпаренный.

— Что это с наследником? — осведомился посланник Хаториана, удивленно глядя ему вслед.

— Весенние танцы, лорд Хатор, — еле слышно проговорил Ансельм. — Это все весенние танцы.

— Хмммм… — задумчиво промычал маг.

Похоже, в его сознании это не укладывалось, а может, просто проснулся научный интерес?

Однако… Интересная мысль у него созрела, потому что лорд Хатор был необычайно рационален и рачителен, и никогда не забывал об интересах своего короля.

— Э… Послушайте, ваше величество, — сказал он. — По поводу весенних танцев… У меня есть одно предложение.

Всю дорогу до покое принцессы Амелии Вильгельмина и герцогиня Танри проделали в полном молчании. Герцогиня — мать была мрачна и задумчива, а у Мины не было ни малейшего желания заговаривать первой.

Перед дверью в покои племянницы леди Аннелия остановилась и произнесла:

— Мы пришли.

При этом, она была настолько погружена в свои мысли, что почти не обратила внимания, когда Вильгельмина поблагодарила ее и присела в реверансе. Кивнула не глядя, и только уходя, бросила на девушку острый нечитаемый взгляд.

Впрочем, иного от нее Мина и не ожидала. Чудо, что ей вообще удалось вырваться из когтей этой дамы. Девушка поежилась, стряхивая неприятное ощущение, и напомнила себе, что она тут совсем для другого.

Постучалась и толкнула дверь.

Целомудренная, светлая девичья комната открылась ее взору. Все подобрано с любовью и со вкусом. Цветочные натюрморты на стенах, цветы в вазах вокруг.

Амелия сидела на маленьком диванчике, руки сложены на коленях, взгляд уставлен в пространство. Увидев посетительницу сразу оживилась, глаза заблестели неподдельной радостью:

— Кузина Ванлерт! Как я рада тебя видеть! Хорошо, что ты смогла прийти ко мне! Я боялась, что больше тебя не увижу… — тут она снова сникла, но словно встряхнулась и спросила, покачав головой. — Но как кузен Филберт тебя отпустил, это просто удивительно?! И благородно с его стороны. Не ожидала…

Мине не хотелось обсуждать тему благородства первого рыцаря короны.

— Пустое, — отмахнулась она, беря холодные руки Амелии в свои. — Расскажи лучше о себе.

— Ну… я… — начала та. — Я в порядке. Просто…

И тут Амелию словно прорвало, а сухие глаза загорелись изнутри и снова уставились в пространство. Она заговорила отрывисто:

— Мина, мне страшно. Я боюсь сгинуть там одна. Мне рассказали, что у короля Хаториана огромный гарем. Тысячи женщин. И у этого лорда Хатора, его посланника, не меньше. У них так принято.

Замолкла на несколько секунд, словно собираясь с силами, а потом заговорила снова:

— Меня туда забирают почетной гостьей. Это звучит красиво, но на самом деле я заложница. И если тут что-то случится, Мина… Я могу просто исчезнуть. Понимаешь?

Мина слушала, и странное чувство протеста зрело в ней. И эти слова о тысячах женщин почему-то коробили. Хотя, казалось, бы, какое ей дело, до того, сколько женщин у короля Хаториана? Или у лорда Хатора? Ее это совершенно не касается.

И все же было неприятно, так, что казалось, заныли зубы.

А еще она прекрасно понимала, что кроется за страхом девушки. Она и сама оказалась в том же положении.

Филберт. Огонь в его глазах, его желание подмять ее под себя, воспользоваться ее телом во что бы то ни стало, а после растоптать. И все же, она не знала, что чувствовала в ответ. Не могла понять себя… Это же участь хуже смерти! Наверное, во всем виноваты весенние танцы…

Снова всплыла обида на лорда Хатора. Вспомнился и совместно съеденный пирог, и ее туфли, которые он поднял со дна пропасти. Он дал ей надежду. Для чего? Чтобы потом потом все перечеркнуть?

И все же, он был добр к ней. Глупо обижаться. Это просто политика. А молоденькие глупые принцессы просто разменные монеты в играх правителей.

— Я не могу. Не хочу проспать те последние часы, что могу побыть дома, — прошептала Амелия.

Погруженная в свои мысли Мина услышала ее слова как сквозь вату, но пробормотала:

— Амелия, давай все же будем спать. Господь милостив. Возможно, утро принесет что-то новое.

Судьба хуже смерти…

Она еще не знала, что предпримет, но твердо была уверена, что какое-то решение найдется. Живя в изгнании на забытых Богом островах, Мина привыкла, что за жизнь надо бороться.

Не может же все быть так плохо. Должен быть выход.

Устроившись удобнее в кресле королевского кабинета, лорд Хатор озвучил наконец свое предложение.