В тот день, о котором идёт речь, Пугало не выдержало. Оно глубоко и безнадёжно вздохнуло. Печально звякнули бубенчики на шляпе.

Пугало по-хорошему завидовало школьникам. Ему уж-ж-жасно хотелось бы оказаться там же, в классе. Потому что больше всего на свете Пугало мечтало учиться!

Неподалёку на скамейке лежала забытая кем-то газета. Внезапно подул ветерок, газета ожила, затрепетала и, как птица, поднялась в воздух. Она подлетела к Пугалу – и начала подниматься всё выше, но тут ветерок исчез так же неожиданно, как и появился, а газета спланировала прямо на кочан капусты, который рос рядом с Пугалом.

Пугало заморгало, скосило глаза и с жадностью впилось в газетные строчки.

Но насладиться чтением ему – увы! – не удалось. Во-первых, читать оно не умело, а во-вторых, вновь поднялся ветерок, подхватил успокоившуюся было газету, и она полетела дальше.

А Пугалу оставалось только с тоской смотреть ей вслед.

Ну а в школе тем временем продолжали идти уроки. Что-то аккуратно записывала в свою тетрадку внимательно слушавшая учителя отличница Люда Пёрышкина.

Впрочем, и на лице сидевшего рядом с ней Пантелеева отражалось совершенно не свойственное ему старание. От усилий он даже слегка вспотел и высунул кончик языка.

Объяснялось же это старание очень просто: кончиком сломанного перочинного ножика он и вправду старательно выцарапывал на парте собственное прозвище – ПАНТЕЛЕЙ.

А впереди Пантелея (давай, раз уж он так хочет, мы его тоже будем так называть!) сидела ещё одна девочка, Ира Нечкина. В отличие от Пёрышкиной, у которой, как ты уже знаешь, две косички, у Иры была только одна. Но зато длинная и с красивым белым бантом на конце.

И вот так случилось, что Ира в какой-то момент подняла голову, и её бант на конце косы коснулся парты Пантелея. Тем самым бант на секунду отвлёк его от столь важной работы, которой он занимался.

Поглядев на бант, Пантелей призадумался. Впрочем, если честно, то думал он совсем недолго. Он тут же извлёк из кармана коробку с кнопками, которую на всякий случай всегда таскал с собой. Вытащил оттуда несколько кнопок и мгновенно прикнопил белый бант к своей парте.

Неизвестно, какие последствия были бы у этой истории, если бы в этот момент не прозвенел звонок.

Пантелея тут же как ветром сдуло. Он немедленно забыл про все свои затеи, схватил портфель и первым вылетел из класса в коридор.

А его соседка Пёрышкина, увидев испорченную им парту, уж-жасно возмутилась и только решила броситься за Пантелеем, чтобы догнать его и как следует пропесочить, как заметила прикнопленный к парте бант, который, как ты помнишь, красовался на конце длинной косы Иры Нечкиной.

И должен тебе сказать, очень вовремя заметила. Ира Нечкина как раз собиралась встать из-за парты.

Пёрышкина не стала терять ни секунды, чтобы, скажем, отковыривать кнопки или что-то объяснять Ире. Она мгновенно вытащила из кармана своего передничка магнит и направила его на злосчастные кнопки.

Притянутые сильным магнитиком, они тут же сами вывинтились из парты и прилипли к нему. Ровно в это мгновение Ира Нечкина и выпрямилась, так ничего и не заметив, представляешь?

А Пёрышкина, понятное дело, ничего уже ей объяснять не стала, а помчалась разыскивать коварного Пантелея.

А теперь просто необходимо рассказать, что делал Пантелей, когда первым выскочил в ещё пока пустой школьный коридор.

Он быстро огляделся по сторонам и, убедившись, что никто его не видит, выхватил из портфеля баллончик с чёрной краской. Затем нажал на кнопку пульверизатора и мгновенно вывел на светлой школьной стене чёрную же корявую надпись: «СПАРТАК – ЧИМПИОН!» Как видишь, ко всему прочему сделал ещё и грамматическую ошибку.

После чего, ну прямо уж-ж-жасно довольный своим художеством, скрылся за углом.

Тут как раз и высыпали в коридор ребята и в ужасе уставились на свежую уродливую надпись.

Пёрышкина протолкалась вперёд и негодующе сморщила свой курносый нос. Она сразу поняла, кто автор этой безобразной надписи.

Пёрышкина вздохнула и, как всегда действуя решительно и быстро, развернула рулон, который держала в руке. Это оказалась та самая стенгазета «Колючка» со специальным разделом «ПОЗОР ЛОДЫРЯМ!». Я тебе, читатель, про неё рассказывал в самом начале нашей истории, помнишь?

Короче говоря, Пёрышкина ловко прикнопила газету на место надписи, полностью закрыв её. А если тебя интересует, где она взяла кнопки, то сообрази, что примагнитилось к её магниту, когда она освобождала косу Иры Нечкиной. Вспомнил? То-то и оно.

В общем, все сразу бросились рассматривать газету, а Пёрышкина, не задерживаясь более ни на секунду, поспешила дальше. Спросишь, куда она так торопилась?

Понятное дело куда. Вернее, правильный вопрос был бы – почему она так торопилась?

А правильный ответ – чтобы как можно скорей поймать злоумышленника, пока он не натворил новых бед.

Тем временем довольный собой Пантелей весело бежал по коридору, который по периметру огибал всю школу.

Он заметил двух подружек-болтушек из 2-го «Б», незаметно подкрался к ним, вытащил из кармана булавку и моментально скрепил ею платья обеих девочек.

Должен заметить, что дожидаться результата своих действий Пантелей по каким-то своим соображениям не стал. Он окончательно пришёл в совершенно замечательное состояние духа (хотя, доложу тебе, оно и до этого у него было неплохое!), радостно потёр руки и помчался дальше.

А подружки-болтушки наконец закончили разговор и, попрощавшись до следующей перемены, собрались разойтись в разные стороны.

И они бы, конечно, как ты понимаешь, неминуемо разорвали бы свои школьные платья, если бы не Пёрышкина, которая опять же появилась как нельзя более вовремя. Она мгновенно обратила внимание на булавку и тут же раскрепила её с такой удивительной быстротой и ловкостью, что подружки-болтушки разошлись, так ничего и не заметив.

А Пёрышкина невозмутимо сунула булавку в кармашек передника и побежала дальше. Она твёрдо намеревалась найти Пантелея и заставить его во всём признаться. Ведь в том, что все эти мелкие пакости его рук дело, Пёрышкина не сомневалась.

Что же касается Пантелея, то он пока что завернул за очередной угол. Там он подпрыгнул, дотянулся до верхней меловой части стены и как следует провёл по ней ладонью. Ладонь у него, естественно, стала белой.