телефон, карты! Впрочем, это не самая большая глупость из тех, что я совершила сегодня ночью. Кое-как спрыгиваю на деревяный настил и, прихрамывая, бегу прочь. А дальше — такси, излишне пристальные взгляды водителя… Мосты уже навели, слава богу. Не приходится делать крюк. Я и без этого приезжаю домой едва живая.

Первым делом — душ. Я ведь даже не помылась. От меня несёт. А на бёдрах стягивает кожу от подсохшей… О, мамочки! После душа приходится бежать в аптеку. Во-первых, я не хочу забеременеть. Во-вторых, подхватить какую-нибудь заразу. Впрочем, я не уверена, что «Мирамистин» с этим справится.

Наша коммуналка просыпается, когда я, наконец, забираюсь в постель. Предохранители перегорают. Я проваливаюсь в беспамятство, из которого меня вытаскивает звонок в дверь. Вообще-то мне даже в голову не приходило, что Казак может последовать за мной. Наверняка для него это очередной ничего не значащий перепихон. Но когда в дверь позвонили, я здорово испугалась. Потому что… ну, кто ещё, право, мог ко мне явиться посреди рабочего дня? Оказалось, газовики. С очередной проверкой. Интересно, сколько времени мне понадобится, чтобы обо всём забыть и не вздрагивать при малейшем шорохе?

В офис приезжаю после обеда.

— Хреново выглядишь, — комментируют коллеги, отведя взгляды от мониторов. — Это тебя на регате так помотало?

— На шампанском опять сэкономили, — на слове «шампанское» передергиваю плечами. Алёнка хохочет. Весело ей. Ну, ничего! Я отомщу, когда похмелье будет у неё. Вяло отсалютовав напоследок, иду к себе. Дрожащими, как у наркоманки, руками вскрываю пакетик растворимого супа. Химия — это то, что сейчас меня спасёт. Я надеюсь. Высыпаю содержимое пакетика в чашку… Щёлкает чайник. Заливаю порошок кипятком. В нос ударяет обалденный аромат курочки и специй. С губ слетает полный блаженства стон — сейчас мне мало надо для счастья. Поворачиваюсь, чтобы достать ложку и…

— Какого чёрта? Вас стучать не учили?

Казак стоит на пороге, привалившись плечом к косяку и сложив на груди руки. Выглядит он не в пример мне свежо. Ну, ещё бы. Это ж не он нажрался!

— Разве я мог увидеть что-то новое для себя? — замечает он, проходясь по мне злющим взглядом. Была бы я черепахой, тут же втянула бы голову в панцирь. Но я человек. И со стыда могу разве что провалиться под землю.

— Вы точно хотите об этом поговорить?

— О, мы, оказывается, снова на вы!

Кажется, у меня краснеют даже подошвы. Я пригубляю суп, не находясь с ответом. Кипяток обжигает язык. Так мне и надо!

— На ты мы, вроде, не переходили, — замечаю совсем уж жалко.

— А, вон оно что! У тебя память отшибло. Тогда тем более надо к врачу. Пойдём!

— К какому ещё врачу?! В смысле? У меня рабочий день, знаете ли… Я…

— Ты сейчас пойдёшь со мной. У меня мало времени. И твоего я много не отниму.

— Я не понимаю! Чего ты хочешь?

— Чтобы ты сдала анализы, — поясняет Казак, придавливая меня к полу тяжёлым взглядом.

— Анализы? — я просто не могу в это поверить! Смотрю на него, открыв рот, и не могу выдавить из себя ни слова больше.

— Да. Анализы. Послушай, — Казак косится куда-то за спину, после заходит в кабинет и закрывает за собой дверь. Спасибо и на этом! — Может, ты и привыкла трахаться вот так, без защиты, но мне это несвойственно. Я хотел бы убедиться…

— Что я не наградила тебя хламидиями? — в конечном счёте ярость берёт верх над моими чувствами, и я вновь обретаю способность мыслить.

— Вроде того. А ещё нужно принять меры экстренной контрацепции.

Каждое слово, слетающее с губ Казака, оседает на моей коже грязью. И хоть умом я понимаю, что ничего такого в его словах нет, они всё равно глубоко меня задевают. Я с такой силой стискиваю зубы, чтобы не вцепиться этому козлу в глотку, что стихнувшая, кажется, вот только боль возвращается.

— Я уже приняла «Постинор», — цежу сквозь зубы.

— Может быть. Но я этого не видел.

Ярость из головы перекидывается на всё тело, проходит разрядами тока. Я срываюсь с места, хватаю сумочку, вытрясаю её содержимое на стол. Руки ходят ходуном… Ну и чёрт с ним. Среди помад, салфеток, флакона духов и прочей мелочёвки нахожу коробочку с лекарством, выдавливаю вторую таблетку, которую, по-хорошему, стоит принять лишь часа через два, и под его тёмным взглядом закидываю в рот.

— Доволен?! — рявкаю, сглотнув. — А, нет, постой… Давай уж, чтобы никаких подозрений, — подлетаю к своему недавнему любовнику и, широко открыв рот, вываливаю язык. — А-а-а-а-а. Ну?! Убедился? Я проглотила.

Из глаз Андрея Владимировича на меня смотрит бездна. Даже знать не хочу, какие картинки родились в его воспалённом мозгу! Выглядит он просто бешеным.

— Убедился, да. Дело за анализами. И не надо так на меня смотреть. Мы оба потеряли голову.

Это его «потеряли голову» неожиданно льстит. Нет, я точно какая-то больная! Прижимаю пальцы к вискам.

— Ну, раз оба, то и анализы будем сдавать оба. Пойдём!

Сгребаю со стола в сумку всё, что из неё высыпала. Закидываю на плечо.

— О! Вижу, вы уже успели переговорить… — заглядывает в кабинет Вишневская. Перевожу недоумённый взгляд с начальницы на своего нежданного гостя. Что она имеет в виду, интересно?

— Нет, ещё не успели. Я как раз пригласил Нелли на обед, чтобы обсудить детали. Вы не против?

— Конечно, нет. Это весьма разумно.

Я заставляю себя улыбнуться, зачем-то подыгрывая Андрею.

— О чём Лина говорила? — интересуюсь я, когда за нами закрываются двери лифта.

— О твоём новом задании.

— И в чём же оно заключается?

Нет, всё же какой дурацкий день! Всё одно к одному. Теперь ещё и это… Он, значит, в курсе, а я — нет.

— Насколько я знаю, вы делаете серию заметок о бизнесе, который занимается благотворительными проектами.

— Скорее, о бизнесменах. И каким боком здесь вы?

— Я — ваш новый герой. Вишневская, что, вообще ничего тебе не сказала?

Двери лифта открываются. Казак пропускает меня вперёд. Ну просто джентльмен, чтоб ему пусто было!

— Нет. Я сегодня приехала в офис позже обычного. А на последней планёрке ничего такого мы не обсуждали.

Казак бросает на меня очередной понимающий взгляд, и схлынувший было румянец вновь начинает движение вверх по моим