Мои брови взлетают вверх. Блогерша тоже выглядит удивлённой.

— В каком это смысле?

— В прямом. Когда это интервью выйдет, я уже не буду главным редактором «Т***».

— Тебя попросили? — недоверчиво ахает блогерша. Я впиваюсь в жену требовательным взглядом. Как так вышло, что в её жизни произошли такие изменения, а я не в курсе?! Чёрте что!

«Попросили»… Надо же. В моём мозгу выстраивается простая схема — иск-суд-восстановление в должности, когда Нелли даёт понять, что никаких судов не будет.

— Нет-нет, это моё решение.

— Кто в здравом уме по собственной воле уходит с такой позиции? — изумляется блогерша. Нелли, задумавшись, ведёт плечом. Поправляет Мишке упавшую на глаза чёлку:

— Тот, кто понимает, что из-за этой должности упускает что-то важное, — отвечая, жена смотрит в мои глаза. А я качаю головой из стороны в сторону. Потому как если это жертва, то она не нужна мне! Ни в коем случае. Меня всё устраивает. И наш плотный график, и необходимость регулярно выходить в свет, и её чертовы командировки! Я не хочу, чтобы годы спустя Нелли сказала мне, что пожертвовала собой ради семьи. Выходит, я и тут не сумел ей объяснить всё как следует?

— Вот это да!

— Полагаю, на этой ноте можно и закончить, — смеётся Нелли. Мишка вскакивает, — ей, похоже, тоже всё надоело. Слово «интервью» только звучит красиво, а на деле — скука смертная. Гораздо интереснее наблюдать за игрушками, что украшают ёлку. Мы весь год собирали по знакомым свою коллекцию. У нас даже есть игрушки, которым сто пятьдесят лет. Их мы не покупали, а нашли на одной из запылённых антресолей при ремонте. Мишка может часами зачарованно рассматривать щелкунчиков и снеговиков, белочек и снегурочек, звёзды, сосульки, шишки, зайцев и балерин. Игрушек много, ёлка большая — хоть хороводы води. Жаль, нас всего трое – рук не хватит… Жаль. Я всё чаще и чаще об этом думаю. Да как-то не решаюсь поговорить с Нелли об этом. Кажется, дети совсем не вписываются в её жизнь. В смысле, Мишка вписывается, а вот другие… Ну не знаю. Я не уверен, что Нелли хочет, что она готова. У нас в квартире есть две гостевые спальни. Они выполнены в нейтральных тонах. И мебели там почти нет. В них можно было бы оборудовать детские, но… Но. Это никогда не обсуждалось.

— Всё! Все ушли, — Нелли с Мишкой возвращаются в гостиную.

— Слава богу. Я могу снять этот чёртов костюм?

— Мог сразу же, как выключили камеры, — примирительно улыбается Нелли.

— Как? И начать раздеваться при этой рыжей?!

— Вот ещё! — Моя жёнушка сжимает кулак и грозно трясёт им у меня перед носом. Обхватываю её за тонкую талию. Мне нравится, когда она делает вид, что меня ревнует. Я от этого завожусь. Целую её, пока Мишка не смотрит, сжимаю ягодицу. — Миш, мы отойдём. Мамуле нужно... помочь мне.

Мишка кивает. Трогает пальчиком снеговика.

— Миш, смотри аккуратно. Стекло тонкое, не дай бог порежешься, — голос Нелли звучит с придыханием — мои манипуляции не прошли даром, и она явно завелась. Но что мне нравится, так это то, что, несмотря на это, она не забывает о Мишель и об осторожности. Как мне кажется, это много о ней говорит. Моё сердце заходится от любви. Я обнимаю её, прижимаюсь к виску губами. Мишка обещает, что будет осторожна, и мы выходим из гостиной. Дверь в нашу спальню — напротив и наискосок.

— Только по-быстрому, ладно? Я переживаю за Мишку… — говорит Нелли между поцелуями и дергает мой ремень.

— Воу-воу! Я вообще-то тебя не для этого звал.

— Да? — разочарованию моей жёнушки нет предела. — А для чего?

— Хотел спросить, как так вышло, что я узнаю последним, что ты не стала продлевать свой контракт.

— А-а-а, ты об этом… — Нелли пожимает плечами. — Я просто решила сосредоточиться на своём канале. Да и вообще…

Готов поклясться, что она почему-то нервничает. Обхватываю её подбородок и чуть приподнимаю, заставляя посмотреть на меня.

— Что — «вообще»?

— Неважно! Ну, ты и надоедливый!

— Нелли! Я хочу знать, что тебя тревожит. Я же вижу, что тревожит. Что?

Она отворачивается. Кусается губы. И меня охватывает самый настоящий ужас. Что это может значить — боюсь даже представить.

— Я хотела сказать тебе на Новый год… — наконец слышу едва различимый шёпот.

— Скажи сейчас! — требую я, понимая, что хрен я выдержу это напряжение так долго.

— Так вышло, что я… Я этого не хотела, точнее, хотела, но не так. А только лишь после разговора с тобой, но всё вышло из-под контроля и…

— Да скажи же уже, наконец!

— Я беременна. — И снова взгляд в пол, и снова кусает губы.

— Беременна… — тупо повторяю я. — И? — сиплю. — Ты что… этого не хочешь?

— Хочу! — Нелли почти кричит, вскидывает ресницы. — Хочу. Я не стала повторять гормональный укол, но не думала, что всё случится с первой попытки. Думала, у меня ещё будет время всё с тобой обсудить…

— Но?

— Но подходящий случай так и не подвернулся, — тяжело вздыхает жена. — Ты… на меня злишься?

— Господи, нет. Я… не злюсь. Я… просто немного в шоке.

— Насколько твой шок большой?

— Да пустяки... — отмахиваюсь. — Я и сам давно хотел поднять эту тему.

— Какую?

— Нам давно пора уделить внимание заселению пустующих комнат.

— Эй-эй! Полегче. Что ж ты сразу так… Во множественном числе? — Нелли улыбается, но в её глазах стоят слёзы. Я уверен, что буду помнить этот щемящий момент до конца своих дней.

— Ну а как с тобой иначе, м-м-м? Никак. Надо брать по максимуму.

— И давать! — понимая, что я ничуть не злюсь, Нелли начинает капризничать. Я улыбаюсь. Поворачиваю её к стене. Распластываю её ладони для лучшего сцепления со стенкой. Прикусываю ушко, снимаю с нас обоих штаны. И даю. Раз уж она так просит…