– Пожалуйста, я не могу ее оставить, – попросила я.

Грэй пожал плечами, снова взялся за весло и подгреб к катеру. Он уже накренился, готовый скрыться под водой.

– Она там, – сказала я, показав на нос лодки.

Грэй протянул руку, схватил камеру и передал мне.

– Спасибо, – поблагодарила я, когда он снова уселся рядом со мной. – Большое спасибо.

Он просто смотрел перед собой и молчал.

Мы дрейфовали несколько часов. Катер скрылся из виду.

– Вы не хотите сделать снимок? – спросил он.

– Какой?

– Сфотографировать нас. Как мы тут сидим.

– Зачем? – спросила я. Мне не хотелось вспоминать про это потом. Я хотела, чтобы появился Эрик. Я хотела оказаться дома и больше никогда не думать об этом ужасном происшествии. Я даже не была уверена, что захочу потом снова увидеться с Грэем.

– Потому что это будет, возможно, последняя фотография, которую мы сделаем, – сказал он.

И тут до меня дошло. Вот оно что. Это жизнь или смерть. Я посмотрела на Грэя, действительно посмотрела на него. Он слегка улыбнулся мне в ответ, и эта улыбка говорила все – и ничего. На мгновение, лишь на мгновение в его глазах я заметила доброту, которую не видела прежде. Я достала камеру и посмотрела в видоискатель. За его спиной садилось солнце, он сидел в его неярком свете, словно в ореоле.

Я сделала снимок и опустила фотоаппарат.

– Готово.

Грэй взял фотоаппарат в руки, а я пригладила ладонью свои светлые волосы, жесткие от морской соли. Моя косметика давно стерлась, вернее, ее смыли мои слезы и соленая вода.

– Взгляните на небо, – сказал он, показывая на оранжевые и розовые краски заката. Я повернула голову и посмотрела на горизонт, прислушиваясь, когда раздастся щелчок камеры, и с облегчением поняла, что он не стал меня фотографировать. Я не хотела знать, как выглядела сейчас. Я не хотела видеть страх в своих глазах, ужас поражения. Грэй сфотографировал два раза закат, убрал фотоаппарат в футляр, и мы молча смотрели, как солнце опускалось за горизонт. Может, мы увидим новый день, может, не увидим. Все, что я знала точно, это то, что я сидела на этом маленьком плоту и слушала, как он прыгал на волнах.

Шел седьмой день. Во всяком случае, я так думала. Дело в том, что мы потеряли счет дням, времени. Мы долго ничего не ели, а наши запасы воды тоже заканчивались. От того мизерного количества, которое мы смогли набрать во время недавнего дождя, почти ничего не осталось, и мы каждый час смотрели на небо с мольбой и надеждой на благосклонность Матери Природы, но она не была настроена на щедрость. Нам отчаянно была нужна вода.

Я не понимала, почему Эрик нас не нашел. Я мучительно беспокоилась за него. Я представляла себе, как он остался на Бермудах, неустанно искал меня днем в океане, а ночью проверял по айфону рапорты Береговой охраны. Вероятно, он уже позвонил моим родителям и Габби. Папа с мамой, конечно, сходят с ума от тревоги, Габби тоже. Они уже вылетели на Бермуды, чтобы помочь Эрику. Может, они все уже здесь. Эта мысль дарила мне надежду. Тут я вспомнила про фотоаппарат Эрика. Вероятно, в карте памяти сохранились снимки нашей свадьбы. Фотографии свадьбы и нашей совместной жизни дадут мне надежду и силы, в которых я отчаянно нуждалась.

Мы с Грэем разговаривали мало. Так, иногда. Но как-то утром он посмотрел на меня так, словно его осенило.

– Почему ваш муж не поехал с вами на катере?

– У него не было билета, – ответила я.

Грэй покачал головой:

– Как странно. Почему?

– В экскурсионном бюро лайнера забыли дать ему второй билет.

– И он не заметил этого сразу?

Я прищурила глаза.

– Что вы говорите? Почему вы меня допрашиваете?

– Просто не складывается два плюс два, вот и все.

– Что не складывается? Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Грэй пожал плечами:

– Не важно. Забудьте о том, что я сказал.

Я вздохнула и отвернулась от него. Что он говорил? Очевидно, он перегрелся на солнце.

Я достала из сумки фотоаппарат и повернула к себе дисплей, чтобы просмотреть сделанные снимки. Сначала появились самые последние. Я ахнула, увидев на маленьком экране первый снимок. Со мной. Когда я думала, что Грэй фотографировал закат, он на самом деле направлял камеру на меня. Первым было мое лицо, снятое крупным планом. Растрепанные волосы, веснушчатый нос. Потом он крупно снял мои глаза. Зачем? Я смотрела на них и с трудом узнавала эти зеленые глаза, мои зеленые глаза. Они были озабоченные, настороженные, полные раздумий, но решительные. Если бы я уже не знала, что Грэй фотографировал меня, я бы не поверила, что это мои глаза. Я глядела на эти снимки, на женщину, которая могла упорно добиваться своего, которая ничего не боялась.

Я посмотрела на Грэя. Мне хотелось что-то сказать ему, но он дремал. Мы договорились спать по очереди, чтобы не пропустить самолет или судно. Я прислушалась к его дыханию. Его руки казались сильными, даже во сне. У Габби отвисла бы челюсть, если бы она увидела его. Он точно ее тип. Красивый. Загадочный. Опасный. Я сказала себе, что познакомлю их, когда нас спасут. Если нас спасут. Я вздохнула. Дыхание Грэя было жестким, я надеялась, что его астма не ухудшится. Конечно, я беспокоилась больше за себя, чем за него. Если он… ну… как я смогу продержаться тут одна?

Я вернулась к фотокамере. Огонек батарейки уже мигал, но я снова просмотрела снимки. Мне хотелось увидеть как можно больше до того, как она окончательно сядет. Я перематывала их и задержалась на фотке, которую снял Эрик: я читаю книгу на балконе нашей каюты. Еще были фотографии нашего лайнера, я в купальном халате в первый день круиза. Я в белом сарафане.

Потом свадьба. При виде изображений, сделанных в основном Габби, слезы обожгли мои глаза. Вот я бросаю букет; мы с Эриком танцуем наш первый танец. Ах, Эрик… Я улыбнулась, увидев, что Габби сняла моего племянника Коннора в тот момент, когда он стянул кусочек глазури с края торта.

На остальных снимках были наш дом в Сиэтле, случайный ужин в ресторане и я на фермерском рынке за неделю до свадьбы. Я держу плетеную корзинку, а из нее торчат морковь и мангольд. У меня заурчало в желудке.

Вот и все. Я пожалела, что больше было нечего смотреть. Фотографии согревали меня, я даже не ожидала от себя такой реакции. Я порылась во внутренней памяти камеры в надежде, что Эрик хранил где-то и другие снимки. Мне нужно было увидеть дом. Нужно было вспомнить, какая чудесная жизнь течет своим чередом где-то далеко отсюда. У меня затрепетало все внутри, когда я увидела дату 12 февраля. Прямо накануне Дня святого Валентина, когда Эрик пригласил меня на ужин в ресторан «Канлис». Я тут же кликнула на это число, но ахнула при виде первого снимка, появившегося на экране.