Сначала Кадай просто неразборчиво шипел, а потом почему-то решил, что это оскорбление может смыть только кровь. Моя.

Вокруг лагеря мы носились минут десять, вытоптали неровный круг и чуть не сбили с ног замешкавшегося кадета.

Погоня закончилась на дереве. Я забралась на самый верх, схоронившись в снежной шапке, чудом удержавшейся на дереве после нашего кроносотрясательного подъема по стволу. Кадай висел чуть ниже меня, на толстой ветке, и злобно шипел.

Аспид был слишком тяжелым, чтобы забраться на мою шаткую высоту, а я слишком трусливой, чтобы попытаться перепрыгнуть на соседнее дерево.

Так и сидели мы минут пятнадцать. Кадай шипел и требовал, чтобы я спустилась и ответила за нанесенное ему оскорбление, а я мерзла и ни за что отвечать не хотела. Оказывается, все эти намеки на холоднокровность аспида очень оскорбляли, но я-то этого не знала, потому сидела себе по уши в снегу, желая переждать бурю и, если получится, понять, почему никто даже не попытался меня спасти.

И если от других кадетов я ничего хорошего не ждала, то куда смотрел мой драгоценный хозяин, когда меня гоняли по всему лагерю?

Как выяснилось чуть позже, смотрел он прямо на нас и во время нашего забега вместе со всеми наблюдал за представлением, полностью уверенный, что мне ничего не грозит.

– Спускайтесь, – велел Илис, подойдя к облюбованному нами дереву, когда у меня начали ощутимо замерзать лапы, а Кадай шипел уже без былого энтузиазма. – Скоро есть будем.

Упоминание о еде оказало чудотворное влияние на аспида. Он мгновенно подобрел и быстро свалился с ветки в снег, вполне дружелюбно позвав меня за собой. Не веря своему счастью, я еще десять минут просидела на дереве, опасаясь подставы. Но пустой живот все же победил мою подозрительность и согнал на землю.

Илис обманул. Его «скоро» растянулось на полтора часа, за которые я раз пять предпринимала попытки захлебнуться слюной. Запах от жарящегося кабана шел просто умопомрачительный, а хлесткие удары по лапам, тянущимся к готовящейся еде, были очень болезненными.

А утром на нас напала стая тресов, не смирившаяся с тем, что наглые кадеты увели добычу прямо у них из-под носа. Нечисть дозорного – огромный ленивый варс – угрожающе зашипел на синеватый полумрак, дрожащий между высоких стволов, когда было слишком поздно. Сигнал тревоги прозвучал в то самое мгновение, как на поляну вывалилось двенадцать тресов.

Один из них, со знакомой отметиной на морде, попытался сожрать меня, белой смертоносной тенью выскочив из заснеженных кустов. Глубокие красные полосы, пересекающие остроконечный нос – горячий привет от Рика, которому показалось, будто нечисть не собирается добром отдавать потерявшего надежду на спасение кабана – давно перестали кровить и на белой шерсти казались вполне естественными, очень симпатичными разводами. Оригинальный окрас, так сказать.

Меченый, заметив мой оценивающий взгляд, не раздумывая, рванул ко мне. Это было не то чтобы совсем плохо, но страшно. И я сделала то, чего не смогла бы представить даже в самых безбашенных фантазиях пару лет назад: бросилась за защитой к линорму.

Дюжины тресов оказалось недостаточно, чтобы нанести хоть какой-то вред куче кадетов, сопровождаемых подчиненной нечистью, но это нападение открыло боевикам глаза на правду: близ гор, да и в самих горах тоже, жили хищники, которых довольно сложно заметить издалека. Слишком хорошо они умели маскироваться и слишком бесшумно способны были красться.

После этого случая по ночам в дозоре оставалось как минимум три человека. А я уже без былого энтузиазма рассматривала заснеженные пейзажи, с беспомощной ясностью осознавая, что человеком-то быть гораздо безопаснее. Пока я бродила по академии Моррой, меня никто не пробовал съесть… кроме арских духов. Но после разговора с директором и они больше не пытались.

Я даже успела забыть, каково это: бояться по-настоящему.

Разделавшись с нечистью, кадеты быстро свернули лагерь, решив перекусить на ходу остатками вчерашнего ужина. Ни у кого не было желания оставаться на поляне, забросанной несъедобными тушами тресов. Кадеты хотели выбраться из леса до полудня.

И это им удалось.

Заснеженные горы – это что-то сказочное. Искрящиеся на солнце, с легкой белесой дымкой тумана и синеватыми тенями. Величественные и прекрасные.

– Мы сдохнем, – совершенно спокойно, я бы даже сказала, флегматично произнес Арис.

Этого кадета я заприметила еще вчера. Он единственный из всей группы был обладателем пернатой нечисти. Большой, снежно-белый, легко теряющийся на фоне зимнего пейзажа, севар являлся нечистым собратом северных орлов и к мелочи вроде меня относился так же, как и любая хищная птица.

Под его оценивающим взглядом мне было не просто не по себе, мне было откровенно страшно. Хотелось выковырять ему эти полупрозрачные желтые гляделки, цветом напоминающие почему-то цветки горчицы.

– За две недели точно не перейдем, – грустно подтвердили сзади.

Имена всех восемнадцати кадетов, посланных в горы, я так и не узнала. Мне было не очень интересно, а Илис не спешил знакомить со своими одногруппниками.

– И лавины здесь часто сходят… – поддержала упаднический настрой Дари.

Пушок на ее руках, теперь гордо именуемый Разаром, лишь флегматично дернул задней – лапой.

– И нечисти, наверное, полно…

– Знаете, исключение беспокоит меня больше лавин и горной нечисти, – бодро сообщил Керст и первым устремился к горам.

Последние хилые деревца кадеты миновали без всякого энтузиазма. Зато я на горы смотрела со странным нетерпением, от которого внутри что-то дрожало. Чувство было необычным и болезненно приятным.

* * *

– Илис? – осторожно царапнула рукав его куртки, желая, чтобы он проснулся и избавил от неясной тревоги, мешавшей мне спать.

Я честно пыталась бороться со своим беспокойством, долго сидела у костра, грея лапки и вглядываясь в белую, колкую пелену, холодной завесой кружившуюся у низкого, неровного входа. Там, на снежном просторе бушевала непогода, в то время как в облюбованной кадетами пещере было сухо и спокойно.

Уютно трещали уголья в костре, я устроилась на илистом коте рядом с Тайсом, отбывавшим свою дозорную повинность. Рыжему в этом плане еще повезло. Двое других кадетов мерзли у входа в пещеру, засыпаемые снегом и продуваемые холодным ветром.

Угольки, по которым весело металось жаркое пламя, горели ярко и горячо, и, в отличие от обычных дров, очень долго. Одной горсти среднего размера угольков хватало на всю ночь.

Меня хватило на полчаса. Справиться с набирающей силу паникой не удалось, и я пошла будить хозяина, уверенная, что уж он-то точно сможет меня успокоить.

Три дня пробираясь все глубже в горы, нам как-то удавалось избегать неприятностей. Даже укрытие от непогоды находилось очень кстати. Каждую ночь в горах приключалась просто феерическая метель, но нам, надежно спрятавшимся от буйства стихии, было все равно. Кадетов это даже устраивало. Они почему-то были уверены, что в такую непогоду бояться им нечего. Мол, ни один хищник не рискнет выйти на охоту в такую метель. И тут не важно – нечисть это или обычный зверь.