новостями о детях, мужьях, книгах, преподавательской работе. Мне не пришло в голову поделиться с ней своим недавним открытием. Место и время были неподходящие, и потом, мы в то время не были так близки. Я уже собиралась двигаться к следующему стенду, как она вдруг вспомнила то давнее лето и конференцию в Миддлбери, штат Вермонт, где мы познакомились, будучи молодыми писателями — участниками стипендиальной программы в колледже «Брэд Лоаф».

— Когда я думаю о тебе, то вспоминаю именно тот вечер, — сказала подруга. — После ужина мы целой группой сидели за столом — среди нас были и стипендиаты, и сотрудники факультета, помнишь?

Замолчав, она посмотрела на меня испытующе. Факультет в «Брэд Лоаф» состоял из литературных гигантов. Некоторые стипендиаты сами продвинулись в корифеи. Что же произошло в тот вечер?

— Марк Стрэнд[31] пристально посмотрел на тебя через стол и бросил: «Вы не еврейка». Он это провозгласил. Как факт. В присутствии всех. И никак не мог успокоиться. Продолжал буравить тебя взглядом. «Вы не еврейка. Просто быть не может, чтобы вы были еврейкой».

Слова старой подруги запали мне в душу, а шумно кипящий вокруг нас конференц-зал округа Колумбия отступил, будто нажали на кнопку и выключили звук. Знакомый рефрен теперь приобрел совершенно другое значение, и тому, чтобы сбросить его со счетов, противилось все мое нутро.

— В его словах был такой напор, — продолжала она. — Ведь он был поэтом, человеком, прекрасно понимающим цену и значение языка. Он полностью осознавал эффект своих слов. Было такое чувство, что он лишал тебя того, кем ты была. Все повторял и повторял ту фразу. И все больше злился, как будто подозревал тебя во лжи.

Если бы пришлось, я бы не смогла вспомнить тот вечер. Что бы тогда ни случилось, оно было погребено под слоями ваты. Я даже не могла бы утверждать, что была лично знакома с Марком Стрэндом. Я представила его угловатое красивое лицо. Немного похож на Клинта Иствуда. Романтическая фигура, поэт-лауреат Соединенных Штатов, мой кумир. Совсем недавно мне в Instagram попалось фото могилы Стрэнда на севере штата Нью-Йорк. Надгробный камень, отполированный, но с необработанным верхом, сурово возвышался на фоне снега.

МАРК СТРЭНД,

ПОЭТ. 1934–2014.

Дожил до восьмидесяти. По низу надгробия строчка из его произведения: ГДЕ БЫ НИ БЫЛ, Я ТО, ЧЕГО НЕТ.

— Никак не могу забыть тот момент, — продолжала подруга. — Ты отвечала хладнокровно. Не показывала обуревавших тебя чувств. Интересно, чего тебе стоило сохранять спокойствие?

— Я ничего такого не помню, — еле слышно сказала я.

Блондиночка.

* * *

Как оказалось, Марк Стрэнд знал обо мне то, чего я сама не знала. Он сосредоточил взгляд на мне, будто прикладывая контурную карту. Дело было не только в белокурых волосах и голубых глазах. Нет, речь шла о чертах лица, о структуре костей, об оттенке кожи — данные никак не сходились. Мое пренебрежение к его словам явно его оскорбило. Это был очень восприимчивый человек — поэт, которым я восхищалась до такой степени, что позднее сделала фрагмент его стихотворения эпиграфом к одной из моих книг, — и этот человек требовал, чтобы я посмотрела на себя со стороны, долго, внимательно.

Как могло случиться, что я так ничего и не заподозрила? Даже после того, как мама проговорилась о моем зачатии? Тем летом в «Брэд Лоаф» мне было тридцать с небольшим. Прошло всего лет шесть, как Сюзи рассказала мне о практике смешивания спермы. Казалось бы, мне в душу должна была закрасться тень сомнения. Но сомнений не было. Как и подозрений. Я решительно игнорировала факты. Просто сидела, бойкая и уверенная, под звездным вермонтским небом. Мне было безразлично, что подобное повторяется раз за разом и почему Марк Стрэнд так убежденно настаивал на своем.

«Со мной всегда так», — пожав плечами и вздохнув, обычно говорила я. Эти слова легко мне давались. «Со мной всегда так».

18

У меня впереди был целый день в Сан-Франциско. Наверное, я могла бы отменить и свой давно запланированный обед, и планы на вечер, но что бы я тогда делала? Забралась обратно в постель? Останься я в номере, понятно, чем бы все закончилось. Каждые пять минут я проверяла бы почту в надежде получить ответ от Бенджамина Уолдена. Конечно, я и так буду это делать, но хотя бы на ходу. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем он мне ответит, если он вообще собирался отвечать? Он мог быть в отъезде. Или болеть. Или мы вовсе ошиблись в этом человеке и в своих догадках. Было ли такое возможно? Я то и дело спрашивала Майкла, могло ли происходившее быть безумной иллюзией, совпадением, стечением обстоятельств, которое мы приняли за факты.

Такие мысли приходили в голову от потрясения. Я испытывала шок. Загнанное в угол, застрявшее сознание направляет усилия на перетасовку данных. Словно воспроизводя видео по кругу, я то и дело возвращалась к началу: результаты из Ancestry.com, Филадельфия, А. Т., Бетани Томас, Пенсильванский университет, студент-медик, Бен Уолден. Я обдумывала давний разговор с матерью, пытаясь найти дополнительные зацепки. Об отце думать было невыносимо. Мысли об отце приблизили бы его ко мне, и тогда бы ему открылось происходящее. Таков был ход моих рассуждений. Я не хотела разбивать сердце покойного отца.

Мы с Майклом бродили внутри просторного здания «Джапан-центр» недалеко от отеля. Даже утром там уже было много туристов. Целые семьи японцев фотографировались у подножия пятиэтажной бетонной пагоды Мира. Мы обошли весь торговый комплекс, проходя мимо японских, китайских и корейских ресторанов, бутиков. Миновали парикмахерскую, кондитерскую. В магазине канцтоваров я обошла все отделы в поисках идеального блокнота. Писатели проявляют фетишистские наклонности, когда дело касается материалов для работы, и я здесь не исключение. Перекидные, цельнокартонные, с обложками, без обложек, карманные — как будто сам блокнот мог бы повлиять на исход дела. Кончилось тем, что я купила несколько упаковок каталожных карточек, осознав то, что еще не смогла бы объяснить: моя жизнь теперь состоит из фрагментов, которые мне предстоит тасовать и перетасовывать в попытках понять ее суть.

В обед я встретилась с подругой, которую не видела с тех пор, как та пару лет назад переехала на Западное побережье. Встреча была назначена в строго вегетарианском ресторане в Мишен[32]. Когда мы с ней несколькими неделями раньше договаривались встретиться, я думала, что разговор будет на обычные темы: работа, семья, политика, сплетни. Теперь же, наверное, беседа пойдет немного по-другому. Как мне говорить