Полина не знала, как еще отвлечь мужчин от надвигающегося мордобоя, как воспользоваться тем, что она слабая беременная женщина.

— Да, конечно, извини.

Первым очнулся Герман, подошел, снял свой пиджак, накинул его на плечи девушки. Но все равно продолжал коситься на Вада, тот в свою очередь отвернулся, сел за руль, но от Полины не скрылся потемневший взгляд.

— Что ты хочешь покушать?

— Ну, я не знаю, а что есть? Есть арбуз? Нет, не хочу арбуз, может шашлык? Пиццу? Нет, суши. Хотя, я бы хотела рататуй, его так вкусно готовит Семен.

— Семен?

Герман не мог уловить ход ее мыслей, перебирал в голове, где он сейчас может найти шашлык, суши и арбуз одновременно. А тут еще появился Семен.

— Семен, повар ресторана «Мишель». Ну, ты чего, ты видел его, симпатичный парнишка. Но еще он очень вкусно готовит лазанью, я просто обожаю итальянскую кухню.

Полина смотрит Герману прямо в глаза, вцепившись в его руку, восторженно рассказывая, какой Семен молодец, как у него вкусно выходят блюда. Мужчина только через пару минут, когда Влад за рулем заржал, как конь, понял, что девчонка заговаривает ему зубы. Всеми этими Семенами, рататуями и арбузами с шашлыками, а ведь он реально отправил бы охрану искать все по списку.

— Такая хитрая, да?

Герман прижимает Полину к себе, убирает волосы за ухо, гладит лицо, всматриваясь в янтарные глаза девушки.

— Не хитрая, да?

— Если только совсем немного.

Полина улыбается, а у него в груди разливается счастье, обжигая сердце. С Владом разговор не закончен, с Валентином тем более, но на самом деле не стоит делать этого при Полине. Но она молодец, уже поняла, как может манипулировать двумя взрослыми мужиками.

Герман не сдерживает себя, целует, слегка сжимая щеки девушки, пьет ее дыхание, ловит стон. Горячие губы, до чего же они горячие у него, их языки сплетаются вместе, грудь наливается возбуждением.

— Ты мне расскажешь, чем вы еще занимались с Соболем?

— Нет.

— Нет?

— Я покажу тебе.

Целует сама, зарываясь пальцами в его волосы. От его пиджака пахнет морозной свежестью, а от него самого — силой и властью. Властью над ее телом, разумом и душой.

— Что там, покажи?

Герман подошел сзади и заглянул в телефон Полины, там были какие-то картинки и цифры.

— Вот, смотри, это такое приложение для беременных, здесь показано, как растет малыш, какой у него примерно вес и рост, а еще, на что он примерно похож по размеру. Сейчас наш малыш по размеру напоминает небольшую тыкву.

Герман склонился ниже, он был только из душа, на бедрах полотенце, Полина быстро пробежалась по его фигуре глазами, и отвела их. Он ее возбуждал, они оба постоянно ходили полуголые по дому и будоражили ее сознание. То Влад в одних плавках, то вообще без них, то Герман — вот так, в полотенце. У нее ведь хорошая фантазия, она прекрасно понимает, что там под ним у него ничего нет.

— Как интересно, значит, наш сын сейчас — маленькая тыковка?

— Примерно так, ну так показывает приложение, хотя мне кажется, что он слишком маленький, я переживаю, но Валентина Юрьевна говорит, что все в порядке.

Герман знал, что все в порядке, они вместе с Владом говорили с ней, конечно, женщина была слегка ошеломлена визитом двух мужчин вместе с Полиной, но лишних вопросов не задавала.

— Покажи, я хочу посмотреть тыковку.

— Но, Герман.

— Иди сюда.

Он потянул Полину к кровати, на девушке был только легкий халат, сегодня выходной, его девочка никуда не спешит и не подгоняет их, как непослушных школьников. Уже месяц, нет, чуть больше месяца она с ними, перевезла вещи, в доме появились какие-то странные мелочи и безделушки, в ванной бутылочки, флакончики, тюбики. Всегда пахнет чем-то вкусным и безумно приятным.

На кухне новые шторы, в гостиной новый ковер, тот, оказывается, был слишком мрачным. Герману все труднее было держать лицо перед охраной, когда Полина рядом, он смотрел только на нее, следил, куда пошла, что делает, не холодно ли ей. Он не мог больше оставаться железным Германом Брауном, все поменялось, изменился и он.

Что это? Просто забота? Волнение о своем еще не рожденном ребенке и его маме? Похоть, страсть, влечение к этой девушке? Или все-таки нечто большее? Как понять, если никогда не испытывал ничего подобного?

Очень часто он представлял, что ее не будет в его жизни, в их жизни, становилось хреново. Он видел сны, невнятные образы и размытые картинки, в которых пуля входит в Полинину грудь, как она удивленно смотрит в этот момент на него, совсем не понимая, что произошло, и падает.

Он резко просыпался, прижимал девушку к себе, целовал макушку, гладил живот. Как одержимый, хотелось спрятать ее закрыть, уберечь от всех, но с ней так нельзя. В ответ на его такую заботу будет протест, он понимал это.

— Сядь на колени, да, вот так, показывай тыковку.

Полина уселась к Герману на колени, боком, он такой большой, сильный, сердце забилось чаще, он начал развязывать халат, открывая животик. Рука с татуировкой ворона накрыла его, чуть погладил, все так же продолжая рассматривать его.

— Привет, небольшая тыковка.

Полина улыбнулась, зарылась пальцами в его волосы, по телу растекалось счастье, малыш шевельнулся. Герман замер, перестал дышать, он все никак не мог привыкнуть к этому, в его понимании, это была некая магия, фантастика.

— Ты заметил, малыш только тобой шевелится, с Владом не хочет, даже он, малютка, знает, какой он противный пошляк.

Полина засмеялась, а Герман, чуть шире распахнув халат, потянулся рукой от животика к груди. Да, они стали больше, и еще более желанными, он понимает Влада, который не может оторваться от Полининой груди.

— Герман, только не дави, больно.

— Не буду, девочка, я нежно.

Он продолжил очень нежно, максимально нежно, на что был способен. Упругие полушария, набухшие соски, обвел каждый пальцем, чуть сдавив, от чего Полина простонала. Затем склонился, облизал каждый по очереди и нежно засосал в рот.

— О, господи…аахххх.

Девушка заерзала на коленях, понимая, что возбуждается, там внизу, лоно наливалось влагой, она придерживала себя за живот, подставляя такую чувствительную грудь для ласк мужчине.

— Ты сводишь меня с ума, девочка.

Полина как раз ерзала попкой на его стояке, а Герман не мог оторваться о ее груди, продолжая нежно то облизывать, то посасывать соски. Хотелось, конечно, выпустить всю свою скопившуюся страсть, укусить, сжать, но не сейчас. Сейчас нельзя, когда его девочка так чувствительна.