– Неверно. Кто вам это сказал? – возмутилась Людмила.

Я замялась.

– В Интернете прочитали? – предположила она.

Я обрадовалась подсказке:

– Да, да.

– Нет! Думаю, это Екатерина источник информации! – еще сильнее разгневалась Люда. – Мелкая дрянь! Женя прекрасно ее знал, а я мужу не верила. Он мне давно говорил: «Катя очень талантлива. Она способна сыграть любую роль, размах ее амплуа от маленькой наивной девочки до прожженной стервы лет шестидесяти. Ее надо жестко воспитывать, а не заваливать подарками». А я думала, что он придирается к ребенку. Но когда я поняла, что собой представляет дочь, Женя уже умер. Мне остается теперь собирать ягодки с посаженных самой и любовно выращенных цветочков. У Евгения был необычный инсульт. Он не потерял речь, его не парализовало. Просто утром вышел к завтраку и вылил стакан сока мне на голову. Я онемела, не поняла, что происходит, а муж расхохотался, бросил в меня кусок сыра, заорал: «Всю жизнь мучаюсь с тобой!» И давай меня матом поливать.

Когда теща появилась, Женя кинулся ей в ноги: «Мамочка, любимая…»

Мать оказалась умнее меня, сразу вызвала «Скорую». Мужа госпитализировали с предварительным диагнозом: острое психотическое шизофреноподобное расстройство. В больнице провели тщательную диагностику, и выяснилось, что у него инсульт в невероятно редкой форме. Тело сохранно, разум уплыл. Провели терапию, сняли агрессию, перевели его в другое отделение.

Людмила положила ногу на ногу.

– Но стало понятно: Евгения нет, он погиб. Стал другой личностью, жить с ним в одном доме было невозможно. Да, агрессию убрали, со всеми членами семьи Женя вел себя нормально, со всеми, кроме меня. Я вызывала у него приступы бешенства, он кричал мне: «Ненавижу!»

Врачи посоветовали мне не навещать Женю. А Надежду Васильевну, наоборот, просили приезжать почаще. Мужа потом перевезли в медцентр постоянного проживания, там у него случился второй инсульт, который и убил его. Он не был психом, его поведение следствие мозгового удара.

Люда встала, прошлась по комнате и снова села.

– Когда вскрывали завещание, у меня не было и тени сомнения, что все теперь мое. Дом, бизнес, вклады в банке. А кому еще супруг свой капитал мог оставить? Я не нервничала. И тут пощечина! Особняк, оказывается, Никитин уже давно подарил моей матери. Сеть клиник досталась ей же. А когда она умрет – наследницами станут Катя и Марфа. С условием, что владеть состоянием дети будут, когда им стукнет двадцать пять лет. А что досталось мне? Угадайте?

– Счет в иностранном банке? – предположила я.

– Нет, – засмеялась невеста.

– Недвижимость за рубежом?

– Снова мимо.

– Заначка, зарытая в огороде?

Людмила сложила руки на груди.

– В завещании был пункт о вдове. Я имею право проживать в особняке, моя мать не может меня выгнать. Если она решит продать дом, то обязана будет приобрести мне жилье. Внимание! Общей площадью не менее двадцати пяти квадратных метров.

Никитина вскочила.

– Оцените цифру! Общая площадь! Что это означает? Убогая пятиэтажка. Кухня четыре метра, ванная, прихожая, коридорчик еще столько же, итого девять. Остальное комната.

– Четырнадцать метров, – подсчитала я, – но фраза «не менее двадцати пяти» не ограничивает верхний предел. Мать может купить вам загородный коттедж, пусть небольшой, но уютный.

Людмила начала смеяться, потом захохотала и рухнула на диван.

Я встала, взяла со столика бутылку с водой, открыла ее, села рядом с Людмилой и дала ей попить.

– Навряд ли Надежда Васильевна обидит вас.

Людмила сделала несколько глотков.

– Она мне выдвинула ультиматум: или этому браку не бывать, или она меня отселит неизвестно куда в халупу. И что теперь происходит?

– У вас сегодня репетиция прически и макияжа, – улыбнулась я. – Надежда опомнилась, готовится предстать во всей красе перед гостями.

Людмила погладила меня по руке и перешла на ты.

– Наивная девочка. Да, мать готовится. Вопрос: к чему? Каким образом она собралась приструнить непокорную дочь, которая решила отщипнуть себе крошечку счастья? И что задумала Катя?

Людмила встала и подошла к окну.

– Я отлично понимаю: Екатерина сейчас заодно с бабкой. А у старухи одна цель: расстроить мою свадьбу. А как этого добиться?

– Вы уже зарегистрировали брак? – в свою очередь спросила я.

Хозяйка распахнула окно.

– Пока нет, регистрация в среду, поэтому мать находится в полной боевой готовности. Но, невзирая ни на что, я стану госпожой Волковой. Никакие события не могут меня остановить: тайфун, циклон, пожар, эпидемия чумы, холеры, оспы, обвал всех мировых валют разом, атомная война, но я поеду в загс! Не знаю о планах Надежды Васильевны на сегодняшний вечер, но ничто и никто меня не остановит. Да, часы Евгения меня выбили из колеи, да, письмо тоже не обрадовало, но я стану женой Леши.

– Странно, – пробормотала я, – Евгений сделал Надежду Васильевну богатой женщиной. Вы полностью зависите от нее. Почему он так поступил? Может, вы чем-то обидели супруга?

Людмила пожала плечами:

– Тысячу раз задавала себе тот же вопрос. Ответа не нашла. Придраться можно к любому человеку. Я не заводила любовников, не позорила супруга, родила здорового ребенка. Я уже говорила: мы ни разу не поругались. Загадка.

– Надежда Васильевна теперь владеет всем, – повторила я. – Зачем ей лишать дочь семейного счастья? Хорошо, пусть Алексей любитель богатых дам, но в вашем случае ему ничего не отвалится. Вы ни копейки не потеряете. И, уж простите, к гробу багажник не приделаешь. В конечном итоге все достанется вам.

Людмила захлопнула окно.

– Кате пятнадцать. Через десять лет она получит то, что ей положено по завещанию. Марфа чуть раньше, девочка старше, ей семнадцать. Надежда вовсе не развалина, она доживет до двадцатипятилетия девчонок. И сама передаст им то, чем владеет. Бабка строга с ними, постоянно их ругает, шоколадом не кормит. А я, наоборот, исполняла все желания дочери, ковром перед ней расстилалась. Катя только на сумку взглянет, а та уже вечером ее в спальне ждет. Но дочь меня терпеть не может, грубит, не слушается. А бабку уважает. Почему так?

– Может, она на вас обиделась? – предположила я.

– За что? – изумилась хозяйка и вдруг подбежала к двери.

Я не успела глазом моргнуть, как Людмила распахнула створку и протянула:

– Никого.

– А кого вы ожидали увидеть? – спросила я.

– Не знаю, – отрезала она и подергала носом: – Аромат! Одеколон!

Я подошла к двери.