– Мне этот запах незнаком. Слишком резкий для одеколона. Возможно, горничные чистили дорожку.

– Нас подслушивали, – покраснела хозяйка. – Моя мать! Больше некому этим заниматься. Нет! Это Катя! Она! Собирает сведения для бабки!

– Навряд ли, – усомнилась я. – Девочка обижена на Надежду Васильевну.

– Правда? – обрадовалась Людмила. – По какой причине?

– Ее переселили из большой спальни в том крыле дома, где живете вы, в маленькую комнату в дальнем флигеле, – объяснила я.

Людмила засмеялась:

– Чушь полная! Она где жила, там и живет. Мы с вами сейчас находимся на втором этаже. Детская девчонки прямо под моей спальней. Метраж тот же. Помещение мало для нее?

Я окинула взглядом комнату:

– Тут метров пятьдесят?

– Примерно, – согласилась Людмила, – плюс санузел и просторная гардеробная. Кто вам напел про крохотную светелку?

– Я видела комнату, которая по сравнению с этой просто коробка для обуви, – сказала я, – мебель там самая простая, кровать узкая.

– Так это гостевая, – всплеснула руками Никитина, – причем для служащих. Например, к нам приезжают занавески стирать. Работники остаются на ночь, чтобы рано утром погладить их и повесить. А ну, пошли!

– Куда? – на всякий случай спросила я.

– Сейчас, сейчас, иди следом, – прошипела Людмила, выбегая в коридор, – налево, теперь направо, через холл и вниз. Стоп. Открываем!

Она толкнула дверь.

– Входи. Смотри! На самом деле сучонка здесь проживает. Каморка, да?

– Вовсе нет, – признала я, – у многих людей квартиры меньше этой спальни.

Людмила вихрем пролетела по комнате.

– Кровать! Два на два с лишним! Розовый балдахин! Люстра! Она ее по каталогу выбирала. Десять тысяч евро стоила!

Люда распахнула двери, как мне показалось, шкафа.

– Гардеробная! А ну, глянь!

Я сунула нос в помещение.

– Ну и ну! Здесь больше двадцати метров. Зачем ей столько одежды, косметики, туфель?

– Вот и спроси у нее, когда поганка появится! – пошла в разнос Людмила. – Компьютер стоил, как машина! Лучшего просто нет! Качество изображения феерическое.

Людмила оперлась рукой о стол, второй стала тыкать пальцем в клавиатуру.

Я попыталась ее остановить:

– Скорее всего, он запаролен.

– Пакость! – выкрикнула Людмила. – Вот же маленькая тварь. Врунья! Актриса! Дерьмовочка!

Экран вспыхнул, на нем появилась черная фигура, раздался «металлический» голос, явно измененный:

– Екатерина, твоя мать убила твоего отца. Она наняла человека, который довел его до инсульта. Твоя мамаша убийца! Кровь с ее рук капает.

Людмила попятилась:

– Это что? Это кто?

– Человека не опознать, – сказала я. – Лицо определенно скрыли.

– Я убила Евгения! – закричала Людмила. – Я? Да зачем? Что я поимела от смерти мужа? Что? А-а-а! Ясно! Все понятно! Сейчас кое-кому не до красивого платья станет!

Люда кинулась к двери, но я успела ее перехватить:

– Нет!

Людмила стала вырываться.

– Немедленно отпусти!

Но я только крепче держала ее.

– Включите разум! Возможно, вас провоцируют.

Из груди Никитиной вырвался стон, и она притихла. Мы постояли некоторое время, потом я отвела Людмилу к дивану и усадила.

– Кто-то меня люто ненавидит, – пролепетала мать Кати, – кто-то…

– Включите разум, – повторила я.

Людмила затряслась, заклацала зубами и еле слышно произнесла:

– Попытаюсь!

Я села рядом и обняла ее.

– Рассуждаем спокойно. Девочка запирает дверь?

Хозяйка встряхнулась, как собака, которая попала под дождь.

– Постоянно! Подростковая любовь к сохранению тайны личной жизни у дочки особенно обострена.

– Но сейчас мы беспрепятственно сюда вошли, – напомнила я.

– Верно, – после короткой паузы согласилась Люда.

Я спросила:

– Это необычно?

– Да, – протянула Людмила.

– Но у вас определенно есть дубликат ключа!

– Валяется где-то.

– Порой вы заходите в спальню, когда девочка отсутствует?

– Нет! Никогда.

– Вообще ни разу? – не отставала я.

– Если речь идет о материнском любопытстве – что у дочки в столе, в тумбочке, порыться в ее вещах, то мне это несвойственно, – объяснила Никитина. – Я уважаю неприкосновенность личной жизни. Но иногда…

Она замолчала.

– Но иногда… – повторила я, – приходится устраивать обыск?

Людмила кивнула.

– Полгода назад Екатерина закатила скандал из-за того, что я с Алексеем улетела отдыхать, а ее не взяла. Когда я садилась в машину, дочь крикнула: «Еще пожалеешь, что так поступила, заплачешь, но меня не вернешь». Отвратительный шантаж. Она думала, что я испугаюсь намека на ее самоубийство. Но Екатерина меня довела до точки, и я молча села в такси.

Никитина потрясла головой:

– Через два дня нам пришлось возвратиться. Позвонила мать в полной истерике. Катя исчезла, ее искали сутки. На берегу реки нашли ее туфли, кофту. Бабушка кричала: «Из-за твоей поездки ребенок с собой покончил». Я прилетела домой и вот тогда открыла ее детскую, стала искать, нет ли чего-то указывающего, где эта дрянь заховалась. Хотела порыться в компьютере, но не смогла войти…

Людмила встала.

– Пойдемте, выпьем чаю, в горле пересохло.

– Подождите, – попросила я. – Где вы в тот раз нашли дочь?

– Она сама пришла, – ответила Людмила, – сил ее ругать уже не было, мать меня просто съела.

– Вы воспользовались тогда запасными ключами? Екатерина заперла дверь, когда сбежала, имитируя суицид? – поинтересовалась я.

– Ты умеешь прогнозировать события, – фыркнула Людмила. – Да!

– Сейчас мы попали в спальню без проблем, – повторила я уже сказанное, – компьютер без пароля сам показал видео. «Кино» не пришлось искать. Похоже, Екатерина придумала и поставила маленькую пьеску. Она рассчитывала, что мать, услышав об ее отсутствии, побежит в детскую. Один раз ведь она уже так поступила. Естественно, родительница и сейчас захочет изучить содержимое компьютера. И! Увидит черного человека, заявляющего об убийстве Евгения.

– Это неправда! – вспыхнула Людмила. – Какой смысл мне лишать жизни мужа, который мне ничего не оставил.