Чужой сон… а теперь это.

А почему я вообще так твердо решила, что он чужой? Откуда взялась эта глубинная убежденность. Я в жизни ведь про подобное не слышала. 

Мало ли что может присниться после долгой дороги да на новом месте. 

...уж не жених невесте точно, видят боги…

Может и сейчас — просто приснилось? 

День был тяжелый, нервный, утомительный, и Солнышко уравновешенности мне не добавлял…

Я покосилась на стоящую возле противоположной стены кровать. 

Камень продолжал омерзительно беспечно дрыхнуть. 

На всякий случай я пощупала силой и его. 

Но стоило к нему потянуться восприятием, как цербер тут же тяжело вздохнул, перевернулся со спины на живот, нахмурился сквозь сон, и я торопливо отдернула “щупальца”. Точно спит, не прикидывается, но на воздействие подпрыгнет, как и полагается хорошему Клыку. 

Я отбросила игры с силой и прикрыла глаза.

Сон не то, чтобы ушел, спать хотелось, но теперь все мешало, шорох ветра за окном, уханье ночной птицы, собственная одежда.

Вот она — особенно. Отдельно взятого Камня я не стеснялась, но при четверых мужиках раздеваться не стала, легла как была, и теперь рубашка перекрутилась и сбилась, а ремень давил.

Я поднялась с кровати и принялась раздеваться. 

Распустила ворот рубашки, потянула шнуровку… И поняла, что ощущение чужого внимания вернулось! Мало того, оно сменило оттенок, и теперь в нем явно чувствовался определенного толка интерес!

Мужик. Точно —  мужик! Коз-з-зёл!

Дурная мысль стрельнула в башку и хмельное ведовство не отгудело в крови, а иначе бы я никогда!..

...ладно, признаю: мне и на трезвую голову это показалось бы отличной идеей!

Я предусмотрительно отвернулась от койки Камня, чтобы, если уж он не ровен час проснется, увидел только спину.

Ухмылка растянула губы. Пальцы подрагивали, когда я тянула подол рубахи вверх —  но спина прогнулась сама собой, чтобы грудь казалась выше, и живот, плоский сам по себе, втянулся, и бедро выдвинулось чуть вперед, подчеркивая  изгибы...

Рубашка улетела на гвоздь, и я прикоснулась к себе ладонями. Проскользила от ключиц ниже, погладила, легонько сжала грудь.

Чужой взгляд, по ощущениям, прилип к телу. К голой коже. Я проскользила ладонями к животу, очертила выемку пупка. Провела кончиками пальцев вдоль ремня —  нежно-нежно, едва касаясь тела. Ласкающе погладила пряжку с чеканным цербером —  а потом себя.

Смотри-смотри!

И я завтра… посмотрю. Кто будет от меня шарахаться? Или, может, наоборот —  кто будет слишком заинтересован?

Ресницы сами собой опустились, отделяя веками от всего мира, оставляя только меня —  и это внимание.

Жаркое, жадное внимание.

И мурашки, бегущие по моей коже.

Я медленно, тягуче повела ладонями вверх, лаская кожу. Стиснула грудь, приподняла ёё, ощущая пальцами собственные напрягшиеся соски… В ушах шумело. К губам прилила кровь —  ко всем. 

Я провела языком по верхней губе, прикусила нижнюю…

За спиной заворочался, переворачиваясь, напарник —  и я пришла в себя. Торопливо юркнула в кровать, натянув на себя одеяло. Сердце грохотало, как барабан, губы горели, между ног... между ног было влажно и горячо.

Штаны я стаскивала, не вылезая из-под одеяла.

Боги ведают, зачем.

На всякий случай!

Тук-тук-тук —  топают копыта по утоптанной дороге. 

Отряд из церберов из пяти человек вытянулся цугом: Камень, возглавляющий отряд, за ним я, как его Око, потом Гемос, а следом еще одна пара из мужчины-Клыка и женщины-Ока. Их я не знала.

Утром, сразу после второго колокола, еще до завтрака и тренировки,  нас позвали к Ольгерду Жару. 

Гемос и эта пара церберов уже были там, и ждали, похоже, только нас с Камнем —  потому что стоило только закрыться двери за моей спиной, как магистр заговорил:

—  Вот что, ребятушки. Сегодня на рассвете в акрополь приехал гонец из городка Хорвус. Тамошний бургомистр подозревает, что рядом с одной из деревень завелась какая-то потусторонняя тварь. Доказательств у него нет. Но Хорвус, сверх обычного отчисления, ежегодно жертвует ордену двести монет золотом. Этого достаточно, чтобы месяц кормить четверть всех церберов  Кремоса —  и этого уж точно достаточно, чтобы вы впятером оторвали задницы и поехали выяснять, что там завелось, завелось ли, и если завелось —  что именно. Бургомистру не хамить, держаться вежливо: если из-за вас, раздолбаев, он решит жертвовать не на Кремос, а на другое отделение ордена, сюда можете не возвращаться, лучше сразу там утопитесь в болоте. Ничего внятного почтенный бургомистр Атамус не написал, так что с подробностями разберетесь на месте. Дорожные мешки и заводных коней вам уже подготовили. За старшего назначаю Илиана. Всё, выметайтесь. Если через полчаса вы будете еще в Кремосе —  пеняйте на себя!

Светлая пышная борода магистра недвусмысленно указала на дверь —  и мы  мы вымелись.

Рыжий дернул повод, в очередной раз пытаясь дотянуться до вьючной лошади, послушно идущей в поводу,  и вернул мои мысли из кабинета магистра Жара на дорогу.

Коряжка был деловит и радостен: он любит ездить большой компанией, радостно знакомился с собратьями, совал ко всем добродушную рыжую морду… и никогда не упускал случая угоститься чужими харчами, хитрая скотина.

—  Танис, следи за своей клячей, —  цыкнул сквозь зубы Камень, едущий прямо передо мной.

—  Сам ты кляча, —  вполголоса отбрехнулась я, но повод потянула, не давая Коряге на этот раз обкусить веточку с придорожного куста.

Его  высокомерный гнедой, чуя настроение хозяина, хлестнул хвостом. 

В церберском отряде мы с Коряжкой были примерно на равных ролях: он —  самый мелкий, ниже остальных коней почти на ладонь, я —  самая молодая. 

Да и плевать: зато у Коряги самый длинный в отряде хвост, у меня —  самый чувствительный дар!

—  Цербер Танис Болотная, повтори-ка, что ты сказала, —  ласково приказал Камень, который с утра лаял на людей, словно с цепи сорвался.

Позади послышались смешки: мы с напарником радовали отряд своей грызней с самого выезда.

А я, вздохнув про себя (ну как магистру пришло в голову ставить Солнышко во главе отряда?), послушно “повторила”:

—  Я сказала, “сейчас заплачу”! 

Смешки стали громче, а я развила мысль:

—  Обидно же! Коряжка орденский конь, а не кляча, и вообще, вон у него какой хвост…

—  По хвосту выбирала?

—  Ага, —  простодушно согласилась я, и насмешка не получила продолжения.