И тогда я кое-что понял.

– Это был кто-то знакомый тебе?

Она закивала.

– Скажи сейчас, – попросил я. – Я принесу деньги, обещаю.

– Э, нет. Известно, как оно бывает! Сначала денежки. Принесете, тогда скажу, риск-то большой. – Она снова обернулась на дверь. – И подыграйте мне, чтоб никто не заподозрил, о чем мы тут с вами болтали!

Она выскочила обратно на кухню, оттолкнув меня с дороги.

– Ишь чего удумали! – взвизгнула она. – Поцеловать меня хотел! Наглец!

У меня челюсть отвисла. Все головы разом повернулись ко мне. Робин глядел с насмешкой, слуги – с возмущением, а лицо Молли приняло выражение поистине неописуемое. Я злобно зыркнул на рыжую служанку, но та убедительно делала вид, что ужасно перепугалась, и пряталась за спиной суровой женщины – видимо, кухарки. А о моей репутации она не подумала?! Я бы со стыда сгорел, если бы только мог!

– Я не… – сдавленно начал я.

Но наглая девица бросила на меня предупреждающий взгляд – «Молчите», – и я сдулся.

– Ничего не скажете? – натянуто спросила Молли, обведя взглядом слуг. Те в ответ молча смотрели на нее. – Ладно, как знаете. Тогда, думаю, мы пойдем.

Она первой направилась к двери, я – за ней. Замкнул наше шествие Робин, а вот Лиам никуда не пошел.

– Дверь вон там. Подниметесь наверх и налево до конца анфилады, – сказал он, не отводя взгляда от рыжей. – До свидания, сэр.

Мы последовали инструкциям. Из-за закрытой двери гостиной по-прежнему доносились негромкие голоса. Я притормозил, чтобы послушать, раз уж Лиам больше не надзирает, но, увы, говорили так тихо, что я ничего не разобрал. Мы покинули дом, пересекли сад и вышли на тихую, вымощенную камнем улочку, ведущую к замку на холме.

Первым заговорил Робин.

– Про какую это леди, на которую в прошлом месяце покушались, ты говорила? А, Молли? Выдумала или правда?

– Выдумала, – быстро ответил я. Ну конечно, Робин же не знает про остальные убийства! Ни за что не подарю ему такую сенсацию. – А теперь нам с Молли пора домой. Что-то неважно себя чувствую!

В подтверждение своих слов я пошатнулся, и Молли взяла меня под локоть.

– Серьезно, что с вами такое? – нахмурился Робин, разглядывая меня, как диковинное чучело. – Я думал, вы просто дурака валяли, но вообще-то вид у вас и правда – краше в гроб кладут.

– Я болен, но это не заразно, – процедил я. И даже не соврал! – Просто быстро устаю.

– Молли, если хочешь, мы могли бы… – начал Робин. – Граф поймает экипаж, а я помог бы тебе с твоими… твоими… делами.

– Молли поедет со мной! Она мне нужна.

Не сговариваясь, мы оба глянули на Молли. Кого она предпочтет?

– Робин, отправляйся на работу, пока тебя не уволили, – сказала Молли с теплотой, которая лишила меня радости победы. – Увидимся.

И на «ты» они уже перешли! Я затосковал. В моих любимых романах аристократические ухаживания были сетью тонких, едва заметных намеков, но у простого народа, похоже, сближение происходит куда быстрее. И как прикажете тягаться с этакой простотой нравов?

Робин, к счастью, не сопротивлялся, – махнул нам рукой и скрылся в одной из ближайших улочек, а мы с Молли направились в ту сторону, где оставили экипаж.

– Ну, что она вам сказала? – нетерпеливо спросила Молли. – Так и думала: эта Глория что-то скрывает! Но мне не призналась, а вам – как миленькая! – Заметив мой растерянный взгляд, она закатила глаза. – Что? Знаю я, что вы к ней не приставали! Вы не из таких.

И на том спасибо. Мне это против воли польстило, и я сам не заметил, как выболтал Молли все подробности беседы со служанкой Глорией.

– Обманывает, – решительно ответила Молли. – Деньги вымогает. Наврет с три короба, а вы уши развесили.

– А вдруг не врет?

– Вам деньги, что ли, девать некуда?! Хотя подождите, вам-то, может, и некуда… Они у вас хоть когда-нибудь за кончатся?

– Уже очень скоро, не волнуйся.

Тут я заметил у обочины цветочницу – в майском Дублине они повсюду, торгуют цветами и какими-то съедобными травами. Я подошел, сунул ей мелкую монетку и вытащил из корзины пучок полевых ромашек. В любовных балладах девушкам часто дарят цветы, и, наверное, Робину эта мысль тоже придет в голову. Но я его опередил, так-то!

– Чего это? – подозрительно спросила Молли, когда я вложил ромашки ей в руки.

– Подарок. Тебе. В честь… в честь помолвки твоей матери.

– Уж надеюсь, она состоится, – еле слышно проворчала Молли, но все же сунула букетик за ленту шляпы. – Благодарю, мистер. Ладно уж, надо съездить к этой Глории – вдруг она и вправду что-то видела? А то остальные молчат, как чурбаны деревянные!

– Но ты все равно молодец, что к слугам спустилась, – прибавил я: комплименты – основа ухаживаний. – И как тебе в голову такое пришло!

– Так же, как и вам. Я сразу решила: надо выдумать способ к слугам попасть, они больше расскажут, чем господа.

И тут до меня дошло.

– Ты нарочно нагрубила, чтобы тебя выгнали и ты смогла бы поговорить со слугами!

– Конечно. – Молли уставилась на меня. – Вы же это сразу поняли, оттого и велели меня выставить. Так?

– Да! – поспешно ответил я. Какое счастье: она не догадалась, что я сделал это со злости. – Я был уверен, что ты придумаешь что-нибудь блестящее! Но как ты заставила Лиама тебя туда отвести?

– О, я сказала, что мой хозяин – глупый и недалекий тиран, прямо как хозяин Лиама. А мисс Элизабет ни в чем не виновата, и я хочу выяснить, кто ее убил. – Тут Молли увидела мое выражение лица и расхохоталась от души. – Да вы что, я же это ради дела! Вы не глупый, хоть иногда, признаюсь, слепой. И все же мы с вами просто отличные партнеры по расследованию!

Мы как раз дошли до экипажа, оставленного ею неподалеку от площади. Как ни странно, его за это время не угнали: видимо, сказывалась близость по-прежнему дежуривших на площади констеблей. Продолжая говорить, Молли помогла мне влезть на сиденье, затем сама ловко вскочила на козлы.

– Ежевичка, шагай, домой едем! – звонко крикнула Молли и легонько хлестнула лошадь.

Настроение у нее было подозрительно хорошее. Я записал это на счет Робина и потому мрачно молчал до самого дома, а вот Молли, нимало не стесняясь, пела. В ближайшие полчаса я выслушал баллады «Дорога в Дублин», «Зеленые рукава», «Рыжая девчонка из Слайго» и даже песню с припевом «Ту-ра-лу-ра-лай».

Дома обстановка была не столь печальна, как утром. Фаррелл деловито стучал молотком в сарае, выполняя какую-то крестьянскую работу (если честно, я весьма смутно представляю, что делают молотком). Вслед за Молли я опасливо зашел в дом, ожидая от Фрейи новых упреков, но та сидела за столом и шила. Вот уж никогда не принял бы за праздничное платье бесформенный ворох синих тряпок, лежавших перед ней, но, судя по радостному вскрику Молли, это было оно.