– Детектив Маккей, прошу, дайте нам с этим господином поговорить наедине. – Мур чуть выпрямился, и я вздохнул с облегчением: кажется, сердечный приступ откладывался. – Вы ведь работаете над ограблением аптеки? Там бы народ расспросить.

– А вы мне не приказывайте, мы с вами в одном чине, – огрызнулся толстяк, но все же подхватил со стола какую-то папку и удалился.

– Вам тоже пришлось оставить семью? – спросил я у Мура.

Сочувствие – верный путь к сердцу, а мне нужно было срочно завоевать его расположение.

– Я сирота, некого было оставлять.

– Еще один. Прямо как…

«Каллахан», – мысленно прибавил я, но промолчал: его имя слишком известно, а лишние вопросы мне ни к чему.

– А знаете, почему у нас так много сирот?! – воскликнул толстяк, который с полдороги вернулся, не в силах остаться в стороне от дискуссии. – Тысячи мужчин погибли в войне с британскими завоевателями!

– Детектив Маккей, – умоляюще повторил Мур. – Я разберусь. Идите, а?

Чтобы взглянуть назад, мне теперь приходилось унизительно поворачиваться всем телом, но я все же повернулся, чтобы убедиться: детектив Маккей достиг двери и вышел. Я с трудом покосился на остальных полицейских. Те глядели на меня как на ярмарочного уродца, но не приближались.

За окнами ярко разгорелся закат, заливая комнату зловеще алым светом. Мур был весь в своих мыслях, и я не знал, как его разговорить. А у меня оставалось так мало времени и совсем не было союзников. Даже Молли умчалась по своим темным делишкам, и на кого мне теперь рассчитывать? И тогда я решил прибегнуть к последнему оружию – сделать то, что всегда давалось мне с таким трудом.

– Детектив, – тихо позвал я. – Можно я расскажу вам всю правду, а вы мне поможете? Только не перебивайте, как бы невероятно мои слова ни звучали.

И я все рассказал с удивившей меня самого откровенностью. Про Кирана и его даму сердца, про то, как спас девушку месяц назад и как не смог спасти Элизабет Дигсби, про Глорию, про пять золотых фунтов. Под конец моей речи Мур побледнел окончательно.

– Вы хотите поймать убийцу, потому что Киран явился вам с того света, и даже там ему не дает покоя смерть Изабеллы… – потрясенно выдохнул он, когда я закончил.

И правда, такое не каждый день услышишь.

– Да, да, именно! – Я кивнул было, но в шее что-то хрустнуло, и я решил больше не шевелиться. – Умоляю, помогите! Тут столько загадок, мне с ними не справиться, я все-таки не сыщик. Отчего этот человек убивает на праздниках и отчего всегда семнадцатого числа? Почему не смотрит жертвам в глаза? Зачем вообще он их убивает? Кто на такое способен?! Думаю, стоит начать с тех, кто слышал мой разговор с Глорией. На кухне были все слуги, Лиам, я, еще Робин и Молли – вы их не знаете, но они тут ни при чем.

– Вы ведь говорили, что видели убийцу в толпе, – хрипло начал Мур. – Он молодой, старый?

– Не знаю. Мне показалось, он довольно резвый, но… Бывают и резвые старики, да?

– Мужчина, женщина?

– Конечно, мужчина. Женщина не была бы на такое способна.

– Поверьте, я бы женщин со счетов не сбрасывал.

– Нет. – Я содрогнулся. Женщины – оплот добра в мире, такие жуткие деяния не для них. – Убийца был в мужской одежде.

– Ну, это еще ни о чем не говорит… Ладно. – Он устало потер лицо. – Кто из тех, кто был сегодня на кухне, фигурой напоминает того, кого вы видели на площади?

Я беспомощно пожал плечами. Средний рост и телосложение – так себе примета. Если отмести нескольких слуг-стариков, пышнотелую кухарку и пару коротышек, останутся, считай, все остальные.

– Может быть, подождать, когда из дома барона вернутся ваши констебли? – с надеждой спросил я. – Вдруг они что-то выяснят?

– Конечно, нет, – бледно усмехнулся Мур. – Констебли нужны для простой и грубой работы. Если среди констеблей окажется кто-то, кто умеет головой думать, может и в детективы выбиться.

– Дайте догадаюсь: с вами это и произошло?

Он вымученно улыбнулся. Видимо, говорить с живым мертвецом ему было неуютно.

– Ага. Пару лет назад. С тех пор у меня отдельная комната в казарме, жалованье получше и наконец-то можно идиотскую фуражку с короной не носить.

– Уверен, в замке на холме не одобрили бы то, как вы отзываетесь об униформе.

– Ну так идите и пожалуйтесь, раз нечем заняться.

Я примирительно поднял руки.

– Давайте лучше объединим наши знания и отыщем убийцу, а? И кстати, что вообще нужно, чтобы виновного наказали?

– Лучше всего – свидетели. Кто-то, кто в суде поклянется, что видел, как совершилось преступление.

– А если свидетелей нет?

– Тогда нужно признание. Чтобы подозреваемый сам сказал: так и так, убил. Или письменно все это высказал.

– А еще? – не отставал я, понимая, что ждать от безжалостного убийцы письменного признания – гиблое дело.

– Улики. Какой-то предмет, обнаруженный на месте преступления, и желательно, чтобы очевидцы подтвердили: он принадлежит подозреваемому. Лучше всего, конечно, чтобы на предмете были инициалы.

И снова вряд ли. Трудно вообразить, чтобы такой хитрец обронил платок со своими инициалами. Хотя… Я вспомнил, как Киран познакомился с убийцей. Тот представился сыщиком и выманил у Кирана обрывок ткани, который тогдашняя жертва оторвала от сюртука убийцы.

– Обрывок одежды подойдет?

– Если есть предмет одежды, от которого его оторвали, – вяло ответил Мур, не отводя от меня глаз. – И подтверждение, что данная одежда принадлежит именно этому человеку.

Ни единого шанса. От сюртука и обрывка преступник, конечно, давно избавился. Как же трудно быть сыщиком!

– А если, предположим, у меня есть книга, подписанная убийцей? – не сдавался я. – Там его почерк, он ее подписал и подарил тому, кого убил!

Мур резко поднялся.

– Недоказуемо. Ступайте, мы здесь сами разберемся.

– Разберетесь? – возмутился я. – Столько женщин погибло, а вы даже не поняли, что это дело рук одного человека!

Я вытащил из кармана газетные вырезки, которые прихватил с собой, и веером бросил перед ним. Детектив к ним даже не прикоснулся, словно боялся, что, побывав в моих руках, они заражены чем-то смертельным.

– А вы подготовились, – прошелестел он.

– Взгляните на число вверху страниц, – настаивал я. – Каждый раз семнадцатое! Прошу, я могу быть очень полезным! Помогите мне, а я помогу вам!

Лицо детектива стало замкнутым, угрюмым. Похоже, он твердо решил, что ничего мне больше не скажет.

– Все это не ваше дело, – повторил он. – Уходите.

Ответить я не успел, потому что дверь в участок распахнулась настежь. Я с трудом покосился в ту сторону и стремительно отвернулся, чуть снова не упав со стула.