Тут я сообразил, что меня больше никуда не тянут. Злобный варвар Лиам стоял рядом и потрясенно таращился на меня. Я попытался понять, что такого он видит, а когда понял, не обрадовался. Со своими приглушенными ощущениями я не сразу заметил, что от безжалостных ударов в живот, которыми он наградил меня в саду барона, у меня как-то изогнулся корпус. Похоже, кости стали совсем хрупкими. Вдобавок к этому одна рука висела, голова бессильно заваливалась вправо и вниз. Все вместе, похоже, представляло собой довольно жуткое зрелище.

Я замер. Мне совсем не было страшно, когда он бил меня, – если не чувствуешь боли, теряешь страх повреждений, – но сейчас я перепугался, как ребенок, потому что видел на его лице самый страшный приговор, который может огласить мне судьба: я выгляжу уродливым. И, как ни грустно это признать, мертвым.

Лиам протянул дрожащую руку к моему лицу, коснулся его и отпрянул всем телом. От его бравады и следа не осталось. Он шагнул назад, и еще раз, и снова, а потом пустился наутек. Я печально остался стоять на вымощенной камнем улице около мрачного здания армейского вида, которое не красил даже розовый предзакатный свет. Пощупал одной рукой свое лицо, снова попытался выпрямить голову. Мне хотелось заплакать и еще, пожалуй, ощутить хоть немного боли, этой верной защитницы тела, которая подсказала бы, что у меня сломалось и как это исправить. Но боли не было.

Мимо прокатился экипаж с открытым верхом, и парочка в нем уставилась на меня остановившимися от ужаса глазами и глядела, пока экипаж не скрылся за поворотом. Я почувствовал к Лиаму жгучую ненависть. Как он посмел испортить мой предпоследний день!

Голова кренилась так низко, что горизонт больше не был горизонтальным, а скорее представлял собой что-то вроде склона. Хотелось спрятаться, чтобы никто больше не увидел меня таким, как сейчас, но злость придала мне сил. Я стою прямо у дверей полицейского участка, и раз уж этот ирландский мерзавец так любезно меня проводил, то здесь я и продолжу расследование. Лиам даже представить своим крохотным умишком не может, на что я способен! Мое оружие – разум, и сейчас я им воспользуюсь. Где еще мне искать помощи, как не у тех, кто сталкивается с преступностью каждый день? Надо было сразу об этом подумать!

Я одной рукой одернул воротник рубашки. Той же рукой поправил вторую руку, потом голову, которая тут же упала обратно. Собрал всю свою храбрость и зашел в полицейский участок.

Внутри интересного было мало. Голые стены, столы тут и там, никакого интерьерного стиля. Народу немного: констебли в форме, люди в обычных костюмах, настроение у всех хуже некуда. Этим участок напоминал редакцию газеты – группа сердитых людей, по служебной необходимости втиснутых в одно помещение. Потом ближайшие к двери полицейские заметили меня, и лица у них вытянулись. Все больше людей поднимали головы и бросали свои дела, пока молчание не затопило всю комнату. Угрюмый детектив Мур, сидевший за одним из дальних столов, увидел меня и замер. Я ему приветливо улыбнулся. Видимо, не стоило: он аж вздрогнул.

Ладно, он меня и в приличном виде не жаловал, но я ему пригожусь. А он – мне. Я захромал в его сторону, и лицо у детектива застыло, как маска. Шел я зигзагами: из-за погнутой спины ноги отказывались шагать по прямой, да и голова, повернутая под неудобным углом, смотрела куда-то вбок.

Дойдя до его стола, я гордо опустился на ближайший стул. Ну, почти: в последний момент промахнулся и рухнул на пол. Я ждал взрыва смеха, но его не последовало, отчего, как ни странно, стало только хуже. В гробовой тишине я поднялся, упираясь в пол здоровой рукой, и все-таки справился с тем, чтобы расположить себя на стуле.

– Лиам думает, я задушил Глорию, – прохрипел я, чтобы хоть с чего-то начать.

Заговорить у детектива получилось не с первой попытки.

– А Глория – это?.. – спросил он наконец, глядя на меня так, словно за ним пришла сама смерть.

– Одна из служанок. Лиам говорит, вы их допрашивали сегодня. Молодая, рыжая.

– И она мертва?

Я хотел кивнуть, но не разобрался, как это сделать с учетом угла, под которым висела моя голова, и многозначительно промолчал. Мур потер грудь, словно у него заболело сердце.

– Что вы такое? – сдавленно спросил он. – Кто вас посла л?

Остальные медленно подтягивались к его столу. А вдруг они меня совсем добьют? Может, прийти сюда было не такой уж хорошей идеей?

– Я болен, – твердо ответил я, не отводя глаз от детектива.

Пару секунд на лице Мура боролись какие-то чувства, потом он обернулся к застывшей неподалеку парочке констеблей.

– В доме барона Дигсби убийство, – прошелестел он. – Сделайте там все, что надо. Идите.

Он проследил, как констебли надевают фуражки и тащатся к выходу, каждую секунду оборачиваясь. Потом обвел взглядом прочих собравшихся.

– Вернитесь-ка все к работе.

Судя по всему, слово «детектив» означает довольно высокую должность: полицейские переглянулись и нехотя разошлись, продолжая искоса на меня поглядывать. Детектив дождался, пока они разойдутся, и облокотился на стол.

– А теперь еще раз, – тихо повторил он. – Что произошло у барона и кто вы такой? Вы не больны, вы выглядите так, будто… Будто вы…

Н-да, об этом я не подумал. На своей работе он наверняка часто видел мертвецов. Если кто-то и мог заподозрить, что я один из них, так это Мур. Я вздохнул. Вдруг он смягчится, если я честно во всем признаюсь?

– Помните восставших мертвецов, которые бродили по городу? – обреченно сказал я. – Я один из них.

– Они все упокоились.

Детектив был бледен как мел: вот уж не думал, что такого грубого мужлана можно так напугать. Видимо, совсем плохи мои дела. Как жаль, что тут нет зеркал и мне никак не проверить, как я выгляжу!

– А я не упокоился. Сам не знаю почему. – Все было несколько сложнее, но мне сейчас было не до подробностей. – Детектив, слушайте. Мне нужна ваша помощь. Я не убивал ни Элизабет, ни Глорию.

– Я знаю.

– Откуда?

Похоже, ему было плохо – он продолжал тереть грудь, словно не мог унять боль. Это, наверное, из-за того, что я такой страшный. Я знал, знал, что однажды кого-то при виде меня хватит сердечный приступ!

– Чтобы убить человека, нужна сила, – наконец сказал он и деревянным движением откинулся на спинку стула. – Сильным вы не выглядите.

Мур нашарил в ящике стола фляжку и присосался к ней так, будто там лекарство от всех болезней. Я подозревал, что там виски.

– Понимаю, вы нас, англичан, ненавидите… – начал я. Может, проблема в этом? Но поверьте: мы на одной стороне. Я, кстати, слышал, до британцев у вас и полиции-то не было.

– И ничего, жили, – встрял толстяк, сидевший за соседним столом. Похоже, мой вид возмутил его меньше, чем моя национальность. Это меня, как ни странно, ободрило. – А теперь что? Нас согнали сюда со всей страны, вот уж счастье! В Ирландии местным запрещено служить в полиции родного графства. Ради грошей, которые тут платят, нам пришлось оставить семьи.