к лесной незнакомке, а в дом, стоявший в центре поселения.

В помещении, довольно светлом, стоял длинный стол и с двух сторон от него лавки. Видимо, место для общественных собраний.

Гостей усадили на лавку у стены, по бокам и напротив разместились местные жители.

— Пожалуйста, — обратился к пленникам атаман, — держите руки на столе.

Рин усмехнулся, положил ладони на чисто выскобленную столешницу. Олли посмотрел на серебряные кольца его на тонких пальцах. Но одном из колец был изображен странный бегущий зверь. Именно такой была печать на письме, которое он вез в Лавиньель.

Две немолодые женщины поставили перед каждым кружку с подозрительной жидкостью. Посреди стола водрузили кувшин с обычной водой и отошли.

Олли крутанул свою кружку. Жидкость заплескалась. Запахло крепким спиртным духом, настоянным на зверобое.

— Мое имя Годвин, господин граф. Это мои люди и наше поселение. Как вы заметили, оно находится на вашей земле.

— Заметил, — холодно ответил граф.

— Я позволил себе пригласить вас столь странным образом, чтобы сделать некое предложение.

— Как вы узнали, что именно сегодня я буду на той дороге?

— Мой человек видел вас вчера в «Синей лягушке».

— Что за предложение?

— Вы позволяете нам и дальше спокойно жить здесь. А мы отпускаем вас и вашего спутника живыми и здоровыми.

— Иными словами, вы живете на моей земле, не платите налоги, стреляете мою дичь, нападаете на людей, которые едут по моим дорогам, а я все это терплю и периодически получаю нагоняй от его сиятельства герцога. Так?

— Ну, почти.

— Это несерьезно.

Годвин нахмурился. Он считал, что договориться будет не так сложно. Достаточно слегка припугнуть длинноволосого.

— Вас, граф, мы не тронем. Пока. Начнем убеждать с вашего друга.

У них есть специалисты по убеждению? Хотя самые простые методы тоже неплохо работают. Олли прикинул, как долго он сможет молчать, если они начнут забивать гвозди в его кости. Впрочем, зачем молчать? Можно хоть обораться, от него тут ничего не зависит.

— Да на здоровье, — кивнул Рин, — я этого человека первый раз вижу.

— Второй, — поправил Олли.

— Я этого человека второй раз вижу.

— Неубедительно? — огорчился атаман.

— Нет.

— Но, в принципе, у нас есть хоть какой-то шанс по-доброму договориться?

Рин улыбнулся. Одним длинным глотком выпил содержимое своей кружки. Кто-то суетливо протянул ему воду запить. От воды граф отказался. Расслабленно прислонился к стене.

— Что вы можете мне предложить? — с интересом спросил он.

Все остальные тут же тоже выпили содержимое своих кружек, в том числе и Олли. Напиток горячей волной скатился по горлу в пустой желудок, напомнив, что он со вчерашнего вечера ничего не ел. На миг перехватило дыхание. Ладно, он в своей деревне привык к такому пойлу. И то при этом морщится. А сиятельный граф даже глазом не моргнул.

Годвин вздохнул с облегчением. Послышался даже чей-то неуверенный смешок.

Женщины убрали ненужную воду и начали выставлять на стол еду. Свежие лепешки, тушеную зайчатину, кур, приготовленных на вертеле, и рыбу, жаренную на углях. Принесли еще несколько видов настойки — на рябине, душице и даже на липовом цвете.

Попробовав их все, Олли решил, что на рябине вполне пристойно получилось, и дальше пил только ее.

За столом велся торг, к которому Олли не имел ни малейшего отношения. Ему только и оставалось, что есть и пить. И когда он захотел выйти из-за стола, никто этому не препятствовал. Только Годвин напомнил про болото, и посоветовал никуда из поселения не уходить.

Олли добрым советам никогда не доверял. Поэтому решил пойти и проверить — тем более, пока в нем бродила рябиновка.

Действительно, шагах в двадцати от крайнего дома он заметил широкую полосу воды, а за ней ровную зеленую полянку, тянущуюся к горизонту. Кое-где на ней торчали вешки. И наверное, при особой необходимости, по ней можно было пройти. Только Олли никак не мог представить себе эту необходимость.

Он опустил ладонь в воду. От торфа она была темно-бурой и удивительно чистой.

— Ищешь кого-то?

Олли отчего-то сразу понял, кому принадлежит этот голос.

— Да, — ухмыльнулся он, — тебя.

Он выпрямился. Та самая, с каштановыми кудрями стояла перед ним. Губы чуть приоткрылись в улыбке, глаза прячутся за ресницами.

— Я думала, ты еще там, — она кивнула в сторону поселения.

— Там без меня обойдутся.

— Может, тебе чем-то помочь? Может, ты хочешь есть или пить?

— Я достаточно сыт и пьян. Но вот о ночлеге уже пора подумать.

— Не рано ли? — она усмехнулась.

Олли посмотрел на небо. Солнце скатывалось за верхушки деревьев и дарило миру теплый янтарный свет.

— В самый раз, — усмехнулся он в ответ.

— Ну, может быть, я и смогу предложить тебе какой-нибудь закуток.

Пока все шло очень хорошо. Так, как и должно было бы идти. По крайней мере до тех пор, пока Олли не отвлекся от прекрасных особенностей женской фигуры и не посмотрел вокруг.

Шагах в ста, у стены какого-то сарая, стояла женщина с каштановыми кудрями. Точная копия той, что была сейчас перед ним.

Та, что у сарая, закрыла ладонью рот. И на лице ее было удивление? Испуг? Что? С такого расстояния не очень разглядишь. К тому же вечерние тени могли быть обманчивыми.

Две абсолютно похожие женщины. Сестры? Близнецы? Но почему тогда в одинаковой одежде — зеленое платье и синий передник? Хотя, наверное, так бывает, когда похожие люди стараются довести свою похожесть до абсурда. Но тут, на болоте, в разбойничьем поселении — зачем?

Олли прикоснулся к ней. Кожа показалась ледяной.

— Ты замерзла?

— Согрей меня, — женщина прильнула к нему.

Олли обнял ее, а сам пытался вспомнить, как отличить обычного человека от ведьмы. Кажется, в этом помогали огонь и вода. Огня под рукой не было, зато воды в избытке. Если бросить ее в воду, ведьма останется на поверхности. А невинная жертва начнет тонуть.

Ничего, если начнет тонуть — он успеет ее вытащить.

Олли подхватил прелестницу на руки. Она потянулась к его губам, но не успела. Олли бросил ее в черную воду. Тело тут же превратилось в желтый дым.

Но до этого на миг возник образ старухи с редкими седыми прядями, темными глазницами и запавшим беззубым ртом. Олли содрогнулся. И тут чья-то ладонь легла на его руку.

Он успел пожалеть, что меч ему так и не вернули, а среди этой нечисти защищаться было нечем.

— Тише! — зашептал голос. — Я настоящая!

Опять перед ним была женщина с вольными каштановыми кудрями, в зеленом платье с синим передником. Она ничем не отличалась от той, что рассеялась дымом. Только, кажется,