на четырех лапах, каждая из которых заканчивается острыми птичьими когтями. Огромные пасти на три четверти узкого черепа и бока, местами прогнившие до костей.

— Вараки. Посмотри сам.

Олли хотел протянуть графу кожаный мешочек, но тот жестом отказался.

— Почему не нападают?

— Сыты, видимо.

Вараки, не обращая внимания на людей, перебежали через дорогу и неторопливо затрусили в сторону леса.

День был тихий. Настолько тихий, что путники вздрогнули, когда послышался скрип обычной крестьянской телеги. Румяный парень и его не менее румяная полнотелая спутница неспешно катили по дороге. Чалая кобыла степенно ступала, изредка переходя на вялую рысь. Рядом с ней бежал длинноногий жеребенок.

— Эй, парень, — спросил Рин, дождавшись, когда телега поравняется с ним, — ты знаешь, кто живет в этом доме?

— Знаю, господин, — крестьянин сорвал с головы шапку и прижал ее к груди, — старый Ян здесь живет. Со старухой, дочерью и внуками.

— Возьми какое-нибудь оружие или что-то похожее и иди за нами.

— Ты полезешь в этот дом? — с недоверием спросил Олли.

— А есть варианты?

Ну, у Олли был один вариант — проехать мимо своей дорогой. Но ничего не получится, к сожалению. Придется идти и смотреть, что там осталось после посещения вараков. Но хорошо, что у них теперь есть этот румяный простак. Можно затолкать в дом, пусть его первого сожрут.

Крестьянин вытащил из телеги лопату и попытался держать ее, как копье.

— Иди за нами, — приказал Рин.

И Олли понял, что первым в дом идти ему. Господи, ну не длинноволосого же туда запускать?

Дверь была приоткрыта. Нет, она не скрипела. И не было в ней ничего зловещего. Она просто была приоткрыта на пару пальцев.

Они обнажили мечи. Рин резко распахнул дверь, Олли шагнул вперед и в сторону. И все остановилось. Даже пылинки в солнечном луче перестали кружить.

Ничего не происходило.

Просто нечему было происходить. Не было никого — по крайней мере, живых.

Дом был наполнен теплым янтарным светом и тяжелым запахом свежей крови.

— Здесь пусто, — Олли судорожно сглотнул.

Вошел Рин. За его спиной маячил крестьянин — на его физиономии страх соперничал с любопытством. Любопытство победило.

Рин досадливо поморщился, когда парень, зажимая рот руками, бросился на улицу.

— И что тут? — спросил длинноволосый.

— Возможно, два тела. Возможно, женщины, — пожал плечами Олли, — трудно сказать.

Вокруг были кровь и куски плоти. Даже на потолке висели какие-то ошметки. Одна голова с обкусанными щеками была под столом, другая, без челюсти, закатилась в угол.

— Что-то еще, или можно уходить?

— Можно уходить, — согласился Рин.

И тут они услышали, как кто-то скребется из-под пола.

— Вараки?

— Слишком тихо для вараков.

— Мыши?

— Какие, к черту, мыши?!

Рин подошел к здоровенному сундуку, который нелепо смотрелся посреди комнаты, и попытался его сдвинуть. Олли присоединился к нему.

— Может, того парня позвать? — неуверенно предложил он. Но, услышав характерные звуки с улицы, отказался от этой мысли.

— Две женщины, одна из которых старуха, смогли затащить сюда эту дрянь, — начал говорить Рин, предварительно выругавшись, как портовый грузчик, — так что мы в состоянии хотя бы сдвинуть его. Интересно, там внутри — камни? Железо?

— Хочешь посмотреть?

— Нет.

— А то могу замок сбить.

Рин фыркнул.

Сундук попал углом в лужу крови и дальше пошел легко, как по сходням, смазанным свиным жиром. Под ним, как и ожидалось, оказался люк в подвал. Крышка осторожно приподнялась, показалась головка со светлой аккуратной косичкой.

— Мама?

Рин стремительно подхватил девочку на руки, закрыл ей глаза ладонью.

— Где мама?

— Не здесь, — ответил длинноволосый, — все хорошо. Пойдем отсюда.

— А собаки уже ушли?

— Ушли.

— А как же Дини?

— Какой Дини?

— Братик. Он там, внизу. Он маленький, собак боится.

— Я пойду за ним, — сказал Олли.

Он спустился по шатким ступенькам. Не очень глубоко, даже не встать во весь рост. Низкий потолок нервировал. По стенам полки с остатками прошлогоднего урожая. Лук, морковь, репа или что там еще. Слабо мерцал огарок сальной свечи. В этом почти умиротворяющем свете удалось разглядеть темный комок.

— Дини?

Комок слабо шевельнулся, но не отозвался. Ну и что делать с перепуганным ребенком? Олли напомнил себе, что он вот-вот должен стать отцом. И нужно быть терпеливым и ласковым. Или какими бывают отцы?

Он не стал тратить время на уговоры, просто сгреб ребенка в охапку. Мальчик слабо пискнул и доверчиво уткнулся ему в плечо. Олли только слегка придержал его затылок ладонью, чтобы тот не вздумал смотреть по сторонам. Мимолетно удивился, какие нежные у ребенка волосы, почти цыплячий пух, и какая маленькая голова. Ладонь накрывала ее почти полностью.

— Оливер? — позвал сверху длинноволосый, и в его голосе не было уверенности. — Олли?

— Иду.

Детей отдали женщине, над которыми она тут же заворковала, как голубица.

Дверь в дом подперли поленом.

— Сжечь? — предложил Олли.

— Нет, пусть этим Охотники занимаются.

Рин досадливо вздохнул.

— Охотников вызывать придется. Вараков была пара, значит где-то рядом гнездо. По весне там, скорее всего, щенки.

— Парень, — обратился он к крестьянину, — нам нужна какая-нибудь церковь или монастырь. Что есть поблизости?

— Вам к отцу Адриану, видать. Он ближе всего.

— Хорошо, давай к нему. Показывай дорогу.

Дорога была ровной и пыльной. Одно колесо у телеги скрипело.

— Нужно было запустить Охотников в спорный лес, — неожиданно сказал Рин, — но теперь уже поздно.

— Что поздно? — без особого интереса спросил Олли.

— Уже не важно.

***

Вечер разливался холодной белизной тусклых звезд.

Лавиньель встретил их шумом и суетой. Причем в герцогском замке шума и суеты было еще больше.

— Его светлость герцог Лавиньельский искал вас, — подскочил к длинноволосому паж в короткой изумрудной курточке. — Его светлость герцог Айджелин прибыл два часа назад.

— Все-таки опоздал! — досадливо произнес Рин.

— Мне нужен граф Этлин, — сказал Олли.

— Раз герцог уже здесь, значит и Этлин при нем. Зачем он тебе?

— Передать письмо.

— Завтра утром передашь. Сейчас всем не до этого.

Олли хотел обозлиться, но потом вспомнил, как Рин вытаскивал девочку из подвала и прикрывал ей глаза от кровавого кошмара.

— У меня письмо к графу Этлин от графа де Шенто.

Рин тут же перестал выглядеть уставшим.

— Идем со мной, — приказал он.

— Но, ваше сиятельство, его светлость… — начал паж.

— Александр, проваливай. Я приду, как только смогу.

Рин посмотрел вслед мальчику.

— Терпеть не могу этот цвет.

— Красивый цвет. Глубокий, — пожал плечами Олли, — как павлинье перо.

Он ожидал, что длинноволосый фыркнет и скажет что-то вроде: «Откуда тебе, голытьбе, знать, какие перья у павлина?». Но Рин только передернул плечами.

— Я эту куртку семь лет носил. Пошли.

И повел Олли