Морин вздрогнула.

Ксандер указал ей на отлично защищенные окна и запасы.

– Здесь, в штормовом убежище, с нами все будет в порядке. Это место прочное и надежное. К тому же у нас установлен высококачественный генератор.

– Теоретически я это понимаю. Я узнала все об ураганах и тропических бурях, прежде чем приехать сюда. И все-таки я не ожидала, что это будет так бурно. И не говорите мне, что это еще не самое худшее.

В уютном и теплом плену сильных рук Ксандера Морин почувствовала себя защищенной.

– Спасибо.

– Всегда рад. – И он еще крепче прижал ее к себе.

– Удивительно, что Роуз так безмятежно спит, несмотря на бурю.

– На некоторых разбушевавшаяся стихия действует успокаивающе. К счастью, Роуз из их числа. – Он погладил Морин по плечу. – Тебе тоже нужно попробовать отдохнуть. Когда все закончится, у нас будет много работы: нужно будет все убирать, расчищать, позаботиться о животных, оказавшихся в ловушке или не в своих вольерах.

Его слова заставили ее взять себя в руки.

– Каково же было сейчас животным?

– Да, они напуганы, – сказал Ксандер как-то отстраненно и отодвинулся от нее.

– Что-то не так?

– Нет, я просто думаю, вспоминаю.

– То время, когда ваша жена служила здесь волонтером?

Он кивнул. Душевная боль буквально отразилась на его лице, когда он задержал взгляд на Роуз.

– Она ведь ничего здесь не боялась, не так ли? Дочь так похожа на нее. – С очередным раскатом грома у Морин по телу пробежали мурашки.

– Терри выросла во Флориде. Как и все мы. Так что мы не только испытываем определенное уважение к переменчивой погоде, но и неплохо понимаем ее.

Это чувство было хорошо знакомо Морин. Свое нравный холод Ирландии, небо, затянутое хмурыми низкими облаками, и вечно моросящий дождь. Все это было естественной частью ее самой.

От раздавшегося грохота и треска сотряслось, казалось, даже убежище. В испуге она вновь прильнула к твердой, мускулистой груди Ксандера. Он обнял и прижал ее к себе.

Они чувствовали тепло друг друга. Ей хотелось утонуть в нем, потеряться в блаженстве и вволю насладиться тем, что она успела утратить за годы замужества, в котором царил тотальный контроль и не было места любви.

Однако здесь они были окружены людьми.

Роуз проснулась, хотя ее глаза еще слипались.

Морин сняла с полки несколько маленьких фигурок животных и поставила их на пол. Роуз тотчас вскарабкалась ей на колени, явно заинтересованная игрушечным зверинцем.

Его дочь. Морин. Какое прелестное зрелище. Длинные рыжие локоны закрывали лицо девочки, пока она увлеченно играла, опираясь пухленькой ручкой на ногу Морин.

А он думал о Терри, о том будущем, которое представлял для них двоих еще в детстве. Она оставила его. Не по собственной воле, конечно, и все же с ее уходом в его жизни образовалось пустота, которую, даже спустя четырнадцать месяцев, он все еще явственно ощущал.

Вскоре после этого он лишился и матери. Нет, это не была горькая, безвозвратная утрата, как с Терри. Подрастая, Ксандер и Истон много путешествовали, следуя всюду за своими родителями, во всех их опасных, будоражащих кровь приключениях. Эти приключения научили его чувствовать, что мир обладает своим особенным волшебством. Когда отец Ксандера погиб в результате несчастного случая, мать постоянно исчезала из его жизни. Она даже не справилась о нем, когда умерла Терри. Неуспокоенный дух представителя богемы не позволял ей осесть на одном месте. Еще один разрыв, еще одно расставание, которое оставило шрам на его душе.

Он не хотел, чтобы кто-то еще исчезал из его жизни.

Комнату оживил веселый, заразительный смех Роуз.

– Тихо, тихо. Мы не должны издавать слишком громких звуков. Как делает эта змейка? – спросила Морин, положив резиновую змею перед Роуз.

– Ш-ш-ш, – зашипела Роуз и взяла в руки искусственную змею. Она махала ею в воздухе, заставляя извиваться.

Ксандер встал и устроился на полу перед ней.

– Ты хорошо ладишь с ней.

Морин с искренней, открытой улыбкой взглянула на него.

– Спасибо.

– Я знаю, я слишком потворствую ей во всем.

Она промолчала.

– Ну хорошо, да, я избаловал ее.

Морин замотала головой и на мгновение обняла Роуз. Улыбка засияла на губах малышки.

– Ты просто любишь ее. Она потеряла маму. Ей необходимо чувствовать себя защищенной, она привязалась к тебе.

– И стала избалованной.

– И ты непременно сделаешь с этим что-то. Но всему свое время. – Она протянула Роуз резинового тигра. Малышка издала грозный рык.

– Ты отлично справляешься с ее капризами.

– Я не ее родитель.

– Когда она вдруг начинает вытягивать губку, готовясь заплакать, ты остаешься невозмутимой, а я готов разорваться на части, только бы предотвратить слезы.

– Меня это тоже трогает, просто я… – она пожала плечами, – я думаю, что мне проще оставаться плохой тетей.

– А это неплохой способ. Я работаю над этим. Я все еще учусь быть родителем. Это труднее, чем я мог себе представить. Я не хочу избаловать, испортить ее, и в то же время мне важно, чтобы она чувствовала себя любимой и уверенной в себе и своих близких.

– Не знаю, насколько весомо мое мнение, но мне кажется, ты отлично справляешься со своей задачей. Хорошо бы каждому ребенку иметь такого отца. – Она тяжело вздохнула и отвела взгляд. Он мгновенно узнал этот взгляд. Он наблюдал у Терри подобную реакцию.

– Твои родители были требовательными?

– Скорее, строгими. Им было очень сложно смириться с разводом.

– Прости. Ты наверняка заслуживала внимания и горячей поддержки.

– Спасибо за сочувствие, но вообще, в конце концов, это сделало меня сильнее.

– Мне жаль, что наша помолвка вызвала столь горькие воспоминания.

– Не за что извиняться. Благодаря тебе я не оставлю работу, которую так люблю. Спасибо, что так быстро оформил все документы. Ты спас меня от неминуемого возвращения туда, откуда мне так хотелось сбежать.

– Так ты что же, намерена прятаться здесь до тех пор, пока не будешь готова вернуться?

– Пока я точно знаю, что моя судьба здесь. – Ласково перебирая мягкие волосы Роуз, она добавила: – Надо жить сегодняшним днем.

Возможно, такое отношение к вещам могло бы быть ее девизом. Оно помогало ей не ощущать тяжкого груза вечности.

– Пожалуй, ты права. – Он взял ее руку и стал гладить ладонь.

– Ты не против, если я задам тебе еще один, последний вопрос?